Онлайн книга «Тридцатая любовь Марины »
|
– Ну что ты, Мариш, я сама… – улыбнулась Саша, но Марина уже принялась стягивать их: – Ноженьки мои, где гуляли, откуда пришли? – С ВДНХ. – Господи… – Мариш, есть хочу. Поставив сапожки в угол, Марина снова обняла любимую: – Я без тебя жутко скучаю… – Я тоже ужасно. – Ласточка, закрой глаза. – Что? – Закрой глаза и жди. Сашенька повиновалась, спрятав лицо в ладошки. Марина сбегала в комнату, достала из стола серебряное колечко с каплей бирюзы, вернулась и, отняв одну из ладошек от милого лица, надела колечко на Сашенькин безымянный палец: – Теперь можно. Черные крылышки ресниц колыхнулись, бирюзовые глаза с изумлением посмотрели на крохотного родственника: – Ой… прелесть какая… Мариш… милая моя… Сашенька бросилась ей на шею. – Носи на здоровье… – бормотала Марина, гладя и целуя подругу. – Душечка моя… – Ласточка моя… – Маринушка… – Сашенька… Сашенькины губы медленно приблизились, прикоснулись, прижались, раскрылись… Они долго целовались, постанывая и тиская друг друга, потом Марина шепнула в раскрасневшееся Сашенькино ушко: – Киса, ты полезай в ванну, я приготовлю все и приду… – Хорошо… – улыбнулась Сашенька. Марина смотрела на нее с нескрываемым обожанием. Сашенька была прекрасна сегодня, как никогда: золотые кудряшки ниспадали на широкий ворот белого свитера, который свободно тек вниз, суживался в талии и наплывал на прелестные, стянутые джинсами бедра. Марина восхищенно покачала головой: – Ты… ты… – Что я? – улыбнулась Сашенька и быстро прошептала: – Я люблю тебя… – Я люблю тебя, – с придыханием повторила Марина. – Я люблю тебя… – Я люблю тебя… – Люблю… – Люблю… люблю… – Люблю-люблю-люблю… Марина снова обняла эти дивные юные плечи, но Сашенька виновато зашептала: – Маринушка… я ужасно хочу пи-пи… – Прелесть моя, идем я тебе ванну приготовлю… Обнявшись, они зашли в совмещенку: узкие джинсы нехотя полезли с бедер, отвинчивающаяся пробка – с югославского флакона. Хлынули две нетерпеливые струи: белая широкая – в ванну, тоненькая желтенькая – в унитаз… Вскоре Сашенька блаженно утопала в облаках о чем-то неразборчиво шепчущей пены, а Марина, с трудом вытянув пробку из пузатенькой мадьярской бутылки, жарила обвалянных в яйце и муке цыплят, напевая: “Этот мир придуман не нами…” – Клево как… – Сашенька бросила обглоданное крылышко на блюдо, облизала пальцы. – Ты просто волшебница… – Я только учусь, – усмехнулась захмелевшая Марина, разливая остатки вина в фужеры. Они сидели в переполненной ванне друг против друга, разделенные неширокой, покрытой вафельным полотенцем доской. На успевшем подмокнуть полотенце покоилось бабушкино серебряное блюдо с остатками цыпленка и фужеры с вином. Маленький грибообразный ночничок наполнял совмещенку причудливым голубым светом. Марина поставила пустую бутылку на мокрый кафельный пол, подняла фужер. – Твое здоровье, ласточка… – Твое, Маринушка… Они чокнулись, губы медленно втянули кажущееся фиолетовым вино. Пена давно успела опасть, в голубоватой воде перемежались неторопливые блики, прорисовывались очертания тел. – Ой, здорово. Как в раю… – Сашенька зачерпнула фужером воды и отпила глоточек. – Мариш, с тобой так хорошо… – С тобой еще лучше. – Я тебя так люблю… – Я тебя еще сильнее… – Нет, серьезно… милая, красивая такая… – Сашенькина рука легла на плечо Марины. – У тебя грудь как у Лоллобриджиды… – У тебя лучше. – Ну что ты, у меня крохотная совсем… – Не скромничай, ласточка моя… – Милочка моя… Привстав и расплескивая воду, Саша поцеловала ее. Фужер сорвался с края доски и бесшумно исчез среди голубых бликов. Они целовались хмельными губами, пропитанные вином языки нещадно терли друг друга. Переведя дыхание, Сашенька коснулась кончиком языка уголка губ подруги, Марина в свою очередь облизала ее губки. Проворный Сашенькин язычок прошелся по щеке и подбородку, потерся о крылышко носа и снова поразил Марину в губы. Марина стала целовать ее шею, слегка посасывая нежную голубую кожу, Сашенька, постанывая, сосала Маринины мочки, лизала виски. Вода плескалась от их порывистых движений. Поцелуи и ласки стали более страстными, любовницы стонали, дрожащие руки скользили по мокрым плечам. – Пошли, пошли, милая… – не выдержала первой Саша, забирая в ладонь грудь Марины. – Идем, киса… – Марина с трудом стала извлекать из воды онемевшее тело. – Там простыня, Сашок… Но Сашенька не слушала, тянула в черный прямоугольник распахнутой двери, пьяные глаза настойчиво молили, полураскрытые губы что-то шептали, вода капала с голубого тела. Повинуясь Сашенькиной руке, они оказались в неузнаваемой прохладной тьме, разбрасывая невидимые, но звучные капли, с грехом пополам выбрались из коридора и, обнявшись, упали на кровать… Догорающая спичка стала изгибаться черным скорпионьим хвостиком, огонек быстро подполз к перламутровым ногтям Марины, она успела поднести сигарету, затянулась и бросила спичку в пепельницу. Прикурившая секундой раньше Сашенька лежала рядом, слегка прикрывшись одеялом и подложив руку под голову. Принесенный из ванной ночничок светился в изголовье на тумбочке. Бабушкины медные часы на стене показывали второй час ночи. Марина придвинулась ближе к Сашеньке. Та выпростала руку из-под головы и обняла ее: – Мариш, а у нас выпить нечего? – Заинька, больше нет… – Жаль… Марина погладила ее щеку, потом вдруг тряхнула головой: – Так, постой, у меня же планчик есть! – Правда? – Точно! Вот дуреха! Забыла совсем! Она села, забрала у Сашеньки сигарету: – Хватит это дерьмо курить… сейчас полетаем… Безжалостно расплющив головы сигарет о живот Шивы, она подошла к книжным полкам, вытянула двухтомник Платонова, из образовавшегося проема достала начатую пачку “Беломора” и небольшой кисет. Сашенька приподнялась на локте, томно потягиваясь: |