Онлайн книга «Тридцатая любовь Марины »
|
Марину передернуло от омерзения, но в этот момент ОН заговорил под торжественно нарастающее пение хора, заговорил громко и мужественно, так, что Марину затрясло, рыдания подступили к горлу: – ВЕЛИЧИЕ РУСИ НАШЕЙ СЛАВНОЙ С НАРОДОМ ВЕЛИКИМ С ИСТОРИЕЙ ГЕРОИЧЕСКОЙ С ПАМЯТЬЮ ПРАВОСЛАВНОЙ С МИЛЛИОНАМИ РАССТРЕЛЯННЫХ ЗАМУЧЕННЫХ УБИЕННЫХ С ЗАМОРДОВАННОЙ ВОЛЕЙ С БЛАТНЫМИ КОТОРЫЕ СЕРДЦЕ СВОЕ ВЫНИМАЮТ И СОСУТ И С РАЗМАХОМ ВЕЛИКИМ С ПРОСТОРОМ НЕОБЪЯТНЫМ С ПРОСТЫМ РУССКИМ ХАРАКТЕРОМ С ДОБРОТОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ И С ЛАГЕРЯМИ ГРОЗНЫМИ С МОРОЗОМ ЛЮТЫМ С ПРОВОЛОКОЙ ЗАИНДЕВЕВШЕЙ В РУКИ ВПИВАЮЩЕЙСЯ И СО СЛЕЗАМИ И С БОЛЬЮ С ВЕЛИКИМ ТЕРПЕНИЕМ И ВЕЛИКОЙ НАДЕЖДОЮ… Марина плачет от восторга и сладости, плачет слезами умиленного покаяния, радости и любви, а ОН говорит и говорит, словно перелистывает страницы великой не написанной еще книги. Снова возникает голос протодьякона, искусным речитативом присоединяется к хору: Кто говорит, что ты не из борцов? Борьба в любой, пусть тихой, но правдивости. Ты был партийней стольких подлецов, Пытавшихся учить тебя партийности… Марина не понимает, зачем он это читает, но вдруг всем существом догадывается, что дело совсем не в этом, а в чем-то другом – важном, очень важном для нее! Снова приближается бледное треугольное лицо с развалом полуседых прядей: ЖИТЬ БЕЗ ЛЮБВИ НЕВОЗМОЖНО, МАРИНА! НЕВОЗМОЖНО!! НЕВОЗМОЖНО!!! Лицо расплывается, и на высоком синем небе, посреди еле заметно поблескивающих звезд, проступают ровные серебряные слова: ЖИТЬ БЕЗ ЛЮБВИ НЕВОЗМОЖНО, МАРИНА! – Но как же быть? – шепотом спрашивает она, и тут же вместо серебра выступает яркое золотое: ЛЮБИТЬ! – Кого? – громче спрашивает она, но небо взрывается страшным грохотом, почва трясется, жалкие тела любовниц мелькают меж деревьями, по земле тянется широкая трещина, трещина, трещина… Голая Саша, неловко перегнувшись через Марину, подняла с пола ночник: – Разбудила, Мариш? – Разбудила… – недовольно пробормотала Марина, щурясь на бьющий в окно солнечный свет. – Фууу… ну и сон… – Хороший? – хрипло спросила Сашенька, придвигаясь. – Очень, – грустно усмехнулась Марина, откидываясь на подушку. Саша положила голову Марине на грудь: – А я вот ничего не видела… давно снов не вижу… – Жаль, – неожиданно холодно проговорила Марина, чувствуя странное равнодушие к кудряшкам подруги, к ее теплому льнущему тельцу. “Тяжелый сон… – подумала она, вспоминая. – Постой… Там же было что-то главное, важное… забыла, черт…” Она отстранила Сашину голову: – Мне пора вставать… Сашенька удивленно посмотрела на нее: – Уже? – Уже… – сонно пробормотала Марина, выбралась из-под нее и голая пошла в совмещенку. – Приходи скорей! – крикнула Саша, но Марина не ответила. Ягодицы встретились с неприятно холодным кругом, рука рассеянно оторвала кусок туалетной бумаги: – Главное… самое главное забыла… Струйка чиркнула по дну унитаза и, сорвавшись в стояк, забурлила в воде… Марина давно уже не видела подобных снов, да если и видела, то все равно никогда в них так просто не открывалась истина. А этот – яркий, громкий, потрясающий – дал ей почувствовать что-то очень важное, чего так настойчиво и давно искала душа… – Но что?.. Она подтерлась, нажала рычажок. Бачок с ревом изрыгнул воду и привычно забормотал. Марина посмотрела на себя в зеркало: – Господи, образина какая… Взяла расческу-ежик, зевая, провела по волосам, пустила воду и подставила лицо под обжигающую холодом струю. Умывшись, снова встретилась глазами с угрюмой заспанной женщиной: – Кошмар… Под красными воспаленными глазами пролегли синие мешки, распухшие от поцелуев губы казались отвратительно большими. – Ну и рожа… дожила… Саша встретила объятьем, из которого Марине пришлось долго выбираться под настороженные вопросы любовницы: – Что с тобой, Мариш? Я что, обидела тебя чем-то? А, Мариш? Ну что с тобой? Ну не пугай меня! Наконец розовый кренделек рук был разорван, Марина молча принялась собирать свою разбросанную одежду. – Мариш! Ну что случилось? – Ничего… – Ну, Мариночка! Милая моя! Марина брезгливо поморщилась. – Ты… ты что, не любишь меня? – Сашенькин голос дрогнул. Подняв свитер, Марина покосилась на нее – голую лохматую лесбиянку с бесстыдно торчащей грудью и опухшим лицом. “Болонка прямо… как глупо все… – горько подумала она и усмехнулась: – Двадцать девятый раз. Как глупо…” Саша ждала ответа. Свитер проглотил голову и руки, сполз по голому животу: – Не люблю. Сашины губы приоткрылись, одна рука машинально прикрыла грудь, другая – рыженькие чресла. “С такой блядюги Боттичелли, наверно, свою Венеру писал…” – подумала Марина, удивляясь, насколько ей все равно. – Как? – Вот так. – Как? Не любишь? – Не люблю. – Как? Как?! – Ну что ты какаешь! – зло обернулась к ней Марина. – Не люблю я тебя, не люблю! Ни тебя, никого, понимаешь? – Маринушка… что с тобой… – осторожно двинулась к ней Сашенька. – Только не подходи ко мне! – Мариш… – Сашенькины губы задрожали, она захныкала. – Ну, Мариш, прости меня… я исправлюсь… я не буду с мужиками… – Не подходи ко мне!!! – истерично закричала Марина, чувствуя, как белеет ее лицо и холодеют конечности. Готовая было расплакаться Сашенька испуганно отпрянула. Натянув брюки, Марина пошла на кухню ставить чайник. Когда вернулась, одевшаяся Сашенька, пугливо обойдя ее, направилась в коридор. “Господи, какая дура… – усмехнулась Марина, наблюдая, как торопливо натягивает эта овечка свои сапоги. – Святая проблядь… А я что? Лучше, что ли? Такая же блядища из блядищ…” Она устало потерла висок. – Верни мне мои сорок рублей за платье, – обиженно пропищала Сашенька, застегивая плащ. Губки ее были надуты, глаза смотрели вбок. – Хуй тебе, – спокойно проговорила Марина, сложив руки на груди. – Как… как?.. – растерянно прошептала Саша. – А вот так. |