Онлайн книга «Тридцатая любовь Марины »
|
– В первую. Как первоклашке и положено. – Тогда пусть приходит к… четырем. Да. К четырем. Договорились? Наклонившись к девочке, Марина взяла ее руку. Девочка кивнула и снова уставилась в пол. – Танюш, ну чего ты надулась, как мышка? – в свою очередь наклонился отец, и Марина успела заметить, как натер ему шею тугой ворот белой рубашки. – Я не надулась, – тихо и отчетливо проговорила девочка. – Хочешь заниматься музыкой? – спросила Марина, чувствуя на себе взгляд близких серо-зеленых глаз. – Хочу… – Придешь завтра? – Приду. – Ну вот и отлично… Пусть приходит. А сейчас, вы извините, мне пора. – Да мы тоже… Вы далеко живете? – Очень! – устало рассмеялась Марина, отводя от лица непослушную прядь. Улыбаясь, он смотрел на нее: – Что, в области? – Почти. В Беляево. – Да. Далековато. – Ничего. Я привыкла. На улице шли молча. Сергей Николаич вел за руку Таню, украдкой посматривая на Марину. Он был в длинном и широком демисезонном пальто, из-за красного шарфа выглядывал все тот же полосатый галстук. Марина, не обращая на них внимания, шла, сунув руки в карманы плаща, с трудом переставляя уставшие, свинцом налитые ноги. Головная боль вернулась, немного мутило и хотелось пить. Вскоре поравнялись с белой башней шестнадцатиэтажного дома, непонятно как втиснувшегося меж двумя серыми сталинскими крепостями. – А вот и наш утес, – остановился Сергей Николаич. – Аааа… понятно… – равнодушно посмотрела Марина и вздохнула. – Пап, ну я пойду, – решительно освободила руку Таня. – Иди, иди… Она побежала к подъезду и скрылась в нем. – Не заблудится? – спросила Марина. – Да нет. Мы на третьем живем. Высоко решили не забираться, – пробормотал он, доставая из кармана пальто большой скомканный платок. – Трехкомнатная? – Да, – он украдкой вытер нос. – А вас трое? – Четверо. Мама еще моя… Марина кивнула. Сумерки сплавили дома в сероватую груду, кое-где скрашенную огоньками горящих окон. Сергей Николаич убрал платок. – Сейчас как прибежит, так сразу за пианино: бабушка, сыграй вальс. А бабушка сыграет… – А бабушка сыграет… – тихо проговорила Марина, рассеянно глядя под ноги. – Балует ее, – вздохнул он, доставая папиросы, – добрая до предела. – Добрая до предела, – снова повторила Марина и медленно побрела прочь. Спазм сжал ей горло, губы задрожали, и слезы полились по щекам. Они показались очень холодными, холоднее непрочного, потрескивающего под ногами ледка. Прижав ладони к лицу, Марина заплакала, ее плечи задрожали. Сзади подбежал Сергей Николаич: – Что, что такое? Что с вами? Голос его был испуганным и удивленным. Не оборачиваясь и не останавливаясь, Марина замотала головой: – Ничего… ннничего… – Марина Ивановна… что случилось? – Ничего… Отстаньте от меня… – Ну, погодите… ну что вы… может, я вас обидел чем-то? – Отстаньте, прошу вас… отстаааньте… – всхлипывала она, порываясь идти, но он уже крепко держал ее под локоть, заглядывал в залитое слезами лицо: – Ну, успокойтесь… пожалуйста… что случилось? А? – Ничего… Господи… как все тошно… Она снова заплакала, отворачиваясь, ледок жалобно хрустел у нее под каблучками. – У вас, может быть, несчастье какое? – Нет у меня ничего… Господи… сдохнуть бы… и то лууучше… – Эээ… нет. Так дело не пойдет, – он решительно взял ее за плечи. – Ну-ка успокойтесь. Быстро! – Не кричите на меня… я вааам не слееесарь заводской… – Вот. Уже лучше. – Отстаньте… – Не отстану. – Да отвяжитесь вы! Вон все смотрят… – И пусть на здоровье смотрят. Сейчас мы возьмем машину, и я вас отвезу домой… – Еще чего… не поеду… – Поедете. Идемте… – Господи, какой надоеда… ну какое вам дело… – Мне до всего есть дело… – По долгу службы, что ли… – Ага. – Ну хоть не жмите руку-то мне! – Извините… вон идет… шеф! Стой! – Да… так он и остановится… – Мерзавец… – Как все глупо… До моста они дошли молча, его рука бережно сжимала Маринину кисть. Такси, как по заказу, выскочило из-за угла и притормозило на требовательный взмах Сергея Николаича. “Ишь ты, решительный какой, – раздраженно думала Марина, садясь в машину. – Теперь не отстанет… А, черт с ним. Хоть кому-то до меня есть дело…” Косясь на заплаканную пассажирку и на ее молчаливого спутника, шофер нещадно своротил шею оплетенной кожей баранке, развернул машину и многообещающе захрустел переключателем скоростей… – Да. Все ясно с тобой, – устало улыбнулся Сергей Николаич, разливая остатки коньяка в стопки. Затягиваясь сигаретой, Марина молча кивнула. Они сидели на кухне при свете все того же ночничка. Сигаретный дым медленно втягивался в только что распахнутую форточку, светло-коричневый пиджак Сергея Николаича по-домашнему висел на спинке стула, его лежащие на столе электронные часы показывали 00:09. – Со мной давно уже все было ясно, – Марина встала, тряхнула опустевшим чайником. – Плохо, Марина Ивановна, – вздохнул Сергей Николаич и поднял свою стопку: – Твое здоровье. – Мерси… – Она поставила чайник под кран, шумно наполнила. – Скажи… фууу… – поморщился, выпив, Сергей Николаич, – а почему ты дальше не пошла учиться? В консерваторию? – А мне пальчик раздавили. – Как? – В троллейбусе. Дверью. – Черт возьми… И что? – Ничего. Жива пока. Но профнепригодна, – засмеялась Марина, ставя сверкающий и тяжелый чайник на плиту. – Да, – вздохнул он, – все не как у людей… судьба-индейка… – Слушай, пошли туда, – морщась, пробормотала Марина, – а то тут накурено… Чайник остался одиноко посверкивать на плите, голубой ночничок перекочевал в комнату. |