Онлайн книга «Тридцатая любовь Марины »
|
Стасик похлопал его по желтому плечу: – Отлично, старик. – Я не старик! Я не старик! Я молодой!! – истерично закричал Говно. – Молодой, молодой! – тряс его Стасик. – Молодое мудило, я молодое мудиииилоооо! – тянул Говно, раскачиваясь. – Ты молоодоеее мудииилооо! – подтягивал басист, катая по полу пустую бутылку. – Блюз, блюз, Говно! – крикнула высокая девушка. – Блюз, Говнецо, – просительно тряс его Стасик. – Нет, нет, нет! – качал головой Говно. – Нет, нет вам, товарищи. – Ну че ты, ну блюз! – Спойте, чуваки! – выкрикивала высокая. – Ну спой, хули ты… – Давай, спой. Говно опустился на пол: – Черный, пой один. – Не, я не буду. – Я тоже. – Ну хуй с тобой, – махнул рукой Стасик. Марина встала, подошла и села рядом с Говном: – Спойте, я вас очень прошу. Говно посмотрел на нее: – Ой, бля, охуенная герла. Стас, откуда? – Оттуда. – Спойте, – Марина погладила его по плечу. – Ой, – он закатил глаза, – я умираю. – Споете? Он снова нехотя приподнялся, подошел, повесил на шею гитару. Басист направился было за ним, но Говно отмахнулся: – Черный, ты лучше после про стаканы споешь. Легонько перебирая струны, он откашлялся, сморщив свое худое лицо: – Ой, бля, изжога от мочи… Гитара его стала звучать громче и протяжней, вступление кончилось, и Говно запел: – Моиии друзьяяя меняяя не люююбяяят, ониии лишь пьююют и бооольшеее ничегооо… И девооочкиии меняяя не люююбят, они лииишь трааах, трааах, трааах и бооольше ничегооо… Он играл хорошо, почти не глядя на гриф, делая красивые блюзовые переборы. Его раскачивало, голова то и дело свешивалась на грудь, башмаки отбивали такт: – Зачееем, зачееем я в бааар идууу с друуузьямииии, зачееем, зачееем я дееевооочек клаааду в кроваааать… Мнеее вооодка не нужнааа, пусть выыыпьют ее сааамииии, нааа дееевичьи пупкиии мнеее вооовсе наплеваааать… Марина слушала этого угловатого парня как завороженная, не в силах оторваться от этих худых бледных рук, размалеванного лица, блестящих брюк. Он пел так просто и безыскусно, не заботясь ни о чем, не думая, не обращая ни на кого внимания. – Пооойду, пойдууу я лучше вдоооль забооора и буууду присееедааать, кааак жооопа, нааа газооон… Я слааавы не хочууу, я не хооочууу позоорааа, пууусть мееент меняяя метееет, коооль есть нааа тооо резооон… Блюз был бесконечным, долгим, заунывным и тоскливым, как и положено быть блюзу. Говно делал проигрыши, склонившись над гитарой, потом снова пел. Когда он кончил, все захлопали, Стасик засвистел, а Марина подошла к Говну и поцеловала его в потную бледную щеку. – Ой, я умер, – засмеялся он, похлопывая Марину по заду. – Стас, сука, давай поставь чего-нибудь, хули я тут на вас пашу! – А чего ты хочешь, дорогуша? – Ну чего-нибудь путевое, чтоб по кайфу пошло. – “Звездные войны” есть. – Я четыре раза смотрел. Давай другое. – А больше… “Последнее танго в Париже”. – Это что? – Хороший фильм. – Ну давай, давай… Все повернулись к телевизору, сидящие на полу подползли ближе. Стасик включил видеоприставку, установил кассету. Заискрил экран, пошли титры. – А выпить не осталось? – спросил Говно, садясь рядом с Мариной. Басист показал пустую бутылку. – Ну ты и алкаш, – усмехнулся Говно, обнимая Марину и кладя ей голову на плечо. – Ой, устамши мы, товарищи артисты. Стасик похлопал его по колену: – Отдыхай, я пойду чай поставлю. – Во-во. Давно пора, – буркнул басист, ложась перед телевизором. А на экране кудрявая девка в манто и черной широкополой шляпе шла по виадуку мимо неподвижно стоящего, смотрящего в землю Марлона Брандо. Марина смотрела этот фильм еще лет семь назад, когда его называли “хулиганским” и “порнографическим”. Вот сейчас она обратится к толстой негритянке за ключом от сдаваемой квартиры, и та, передав, схватит ее за руку, истерически смеясь и осыпая вульгарными комплиментами. – Вы такая миленькая, молоденькая! – выкрикнула плохо освещенная негритянка, и девица вырвала руку. “А ведь можно было и не вырывать”, – подумала Марина. Рядом на стене висела книжная полка. Она протянула руку, вытащила вручную переплетенный том. Это была “Роза Мира”, впервые попавшаяся ей лет в восемнадцать. Марина стала листать книгу. – Смотри лучше, – толкнул ее Говно. – Смотри, трахаются. – Я смотрела, – улыбнулась Марина, листая книгу, с трепетом вглядываясь в страницы плохо отпечатанного ксерокса: “Эта книга начиналась, когда опасность неслыханного бедствия уже нависала над человечеством; когда поколение, едва начавшее оправляться от потрясений Второй мировой войны, с ужасом убеждалось, что над горизонтом уже клубится, сгущаясь, странная мгла – предвестие катастрофы еще более грозной, войны еще более опустошающей…” Она читала, чувствуя, как снова становится восемнадцатилетней поклонницей Агни-йоги, Сведенборга, Шамбалы, града Китежа, ушедшего под воду, Звенты-Свентаны, Яросвета и Небесной России – сладостной, родной, заставляющей сердце раскрываться пурпурными лепестками Розы Мира: “Как и остальные затомисы, Небесная Россия, или Святая Россия, связана с географией трехмерного слоя, приблизительно совпадая с географическими очертаниями нашей страны. Некоторым нашим городам соответствуют ее великие средоточия; между ними – области просветленно-прекрасной природы. Крупнейшее из средоточий – Небесный Кремль, надстоящий над Москвой. Нездешним золотом и нездешнею белизною блещут его святилища. А над мета-Петербургом, высоко в облаках того мира, высится грандиозное белое изваяние мчащегося всадника: это не чье-то личное изображение, а эмблема, выражающая направленность метаисторического пути. Общая численность обитателей Небесной России мне неизвестна, но я знаю, что около полумиллиона просветленных находится теперь в Небесном Кремле. Всюду блистают здесь души церквей, существовавших у нас или таких, которые должны были быть построены. Многие храмы имеют, однако, назначение, трудно понятное для нас. Есть святилища для общения с ангелами, с Синклитом Мира, с даймонами, с верховными иерархиями. Несколько великих храмов, предназначенных для встреч с Иисусом Христом, временами сходящим сюда, принимая человекоподобный облик, другие – для встреч с Богородицей. Теперь там воздвигается величайший храм: он предназначен стать обителью того великого женственного Духа, который примет астральную и эфирную плоть от брака Российского Демиурга с идеальной Соборной Душой России. |