Книга На секретной службе Его Величества. История Сыскной полиции, страница 8 – Робер Очкур

Я прикинулся снова и резко ответил:

— Ты не помогал, не твое и дело…

— Ну, ну! Мое всегда цело будет! Садись, пей! Стефка, налей келишек!

Сидевшая подле чухонца женщина взяла полуштоф и налила мне стаканчик.

Я чокнулся с чухонцем, выпил и полез в чашку, где были накрошены свекла, огурцы и скверная селедка, что-то вроде винегрета.

Сторож, видимо, успокоился и сел напротив меня, снова взявшись за трубку, а чухонец с голубыми глазами ребенка стал меня расспрашивать.

Я вспомнил историю одного беглого солдата и стал передавать ее, как свою биографию.

Сторож слушал меня, одобрительно кивая головой, чухонец два раза сам налил мне водки.

— А где ныне ночевать будешь? — спросил меня сторож, когда я окончил.

— А в лавре! — ответил я.

— Ночуй у меня, — к моей радости, вдруг предложил мне сторож, — завтра пойдешь. Вот с ним! — Он кивнул на чухонца.

Я равнодушно согласился.

— Как звать-то вас? — спросил я их.

— Сразу в наши записаться хочешь! — засмеялся сторож. — Ну что ж… — И он назвал всех: — Меня Павлом зови. Павел Славинский, я тут сторожем. Это дочки мои: Анна да Стефка — беспутная девка! Ха-ха-ха, а этого Мишкой. Вот и все. А теперь иди, покажу, где спать тебе!

Я простился со всеми за руку, и он свел меня в угол за печку.

Там лежал вонючий тюфяк и грязная подушка.

— Тут и спи! Тепло и не дует! — сказал он и вернулся в горницу.

Я видел свети слышал голоса.

Потом все смолкло. Мимо меня прошли дочери хозяина и скрылись за дверью.

Павел с чухонцем о чем-то шептались, но я не мог разобрать их голосов.

Вдруг дом содрогнулся от ударов в дверь. Я насторожился.

В ту же минуту на меня пахнул холодный воздух и раздался оглушительный голос:

— Водки, черт вас дери!

— Чего орешь, дурак! — остановил его Павел.

— Дурак! Вам легко лаяться, а я, почитай, шесть часов на шоссе простоял. Так ничего себе!

— А чего стоял?

— Чего? Известно чего: проезжего ждал!

— Ну, дурак и есть! — послышался голос Мишки. — Ведь было сказано, пока наших не выпустят, остановиться.

— Го, го! Дураки вы, если так решили. Остановитесь, все скажут: они и душили! А их выручать надо.

— Лучше двое, чем все!

— Небось! Лучше ни одного…

— Жди, дурак! У них там завелся черт Путилин. Всех вынюхает.

— А я ему леща в бок.

Я тихо засмеялся. Знал бы Павел Славинский, кого приютил у себя!..

Они продолжали говорить с полною откровенностью.

— А у Сверчинского кто?

— Сашка с Митькою.

— А они как решили?

— Да как я! Души!.. — И пришедший грубо расхохотался.

— Значит, к тебе и добра не носить? А?

— Зачем! Носить можешь… Я куплю.

— Ну, то-то! Так бери!

И на стол упало что-то тяжелое.

— Постой! — вдруг сказал Мишка, и я услышал его шаги.

Я тотчас раскинулся на тюфяке и притворился спящим.

Он нагнулся и ткнул меня в бок. Я замычал и повернулся.

Он отошел.

— Что принес? — почти тотчас раздался голос Павла.

— А ты гляди!..

Послышался легкий шум, что-то стукнуло, потом раздалось хлопанье по чему-то мягкому, и все время шел разговор отрывочными фразами.

— Где достал?

— А тебе што?

— Нет. Я так! Дрянь уж большая.

— Скажи пожалуйста, дрянь! За такую дрянь по сто рублей платят!

— Где как, а у меня красненькую…

— Красненькую. Да ты жид, што ли!

И тут поднялся такой гвалт, что от него впору было проснуться мертвому.

— Тише вы, дьяволы! — закричал наконец Мишка. — Ведь тут… — И он не договорил, вероятно сделав жест.

— А ну его! — отозвался хозяин. — Он нашим будет! Ну, двадцать рублей — и крышка!

Они опять стали кричать. Потом на чем-то поладили.

— Ну, пошел, — сказал пришедший.

— Куда?

— А к соседу. Пить. Идем, што ли…

— Можно! — отозвался хозяин. — А ты?

— Кто же дом постережет? — ответил Мишка. — Нет, я останусь!

— Как хочешь…

— Ха-ха-ха! — загрохотал гость. — Он не соскучится!

— Мели, мели!..

Послышалось шарканье ног, пахнул холодный воздух, хлопнула дверь, и все стихло.

Через минуту Мишка прошел мимо меня и стукнул в дверь, за которую ушли девушки.

— Стефа! — окликнул он. — Иди! Никого нет…

Он отошел. Почти тотчас скрипнула дверь, и мимо меня мелькнула Стефания, босиком, в длинной холстинной рубашке.

Раздался звук поцелуя.

— Куда отец ушел?

— С Сашкой в девятый нумер! До утра будут.

И снова раздались поцелуи и несвязный шепот. Интерес для меня окончился, и я заснул.

Еще было темно, когда Мишка разбудил меня и сказал:

— Я иду в город. Иди и ты!

Я тотчас вскочил на ноги.

Мишка с детскими, невинными глазами производил на меня впечатление разбойника.

Впоследствии, во время своей службы, я не раз имел случай убедиться, насколько ошибочно мнение, что глаза есть «зеркало души».

Самого Славинского не было. Стефания лениво нацедила какой-то коричневой бурды в кружку, предложив ее мне вместо кофе.

Я выпил и взял картуз.

— Заходи, — просто сказала Стефания, — отец покупает разные вещи!

— Это на руку! — весело ответил я. — Буду нынче же.

— Если не попадешься, — прибавил Мишка.

— Сразу-то? Шалишь!.. Ну, прощенья просим!

Я простился с девушкой за руку и пошел.

Мишка задержался на минуту, потом догнал меня.

— Хорошо спал? — спросил он.

— Как собака!

Мы сделали несколько шагов молча; потом Мишка стал говорить, сперва издалека, потом прямее:

— Теперь в Питере вашего-то брата, беглых разных, пруд пруди! Только не лафа им…

— А что?

— Ловят! Уж на что шустрые ребята, беглых изловчиков щупали, а и тех всех переняли… Опять же воров…