Книга Золото мертвецов, страница 59 – Валерий Ковалев

В одной из воронок и вокруг нее весело искрились десятки солнечных зайчиков, которые парни принялись собирать, тяжело дыша и подрагивая пальцами.

— По-умному зарядили, не раскидало, — довольно гудел Душман, швыряя слитки на брезент, который расстелили рядом.

Когда через час добычу пересчитали, в наличии оказалось все, что ранее было в мешке.

— Не поскупилась, отдала, — окинув взглядом то, что осталось от осыпи, утер пот со лба Лебедев.

И только Огнев стоял молча, задумчиво взвешивая в руке один из слитков.

Потом все найденное сложили в ящики из-под аммонала, которые бульдозером доставили в селение.

— Ну а теперь надо обмыть находку, — извлек из-под нар алюминиевый бидон Зингер. — А то удачи не будет.

Вскоре все сидели за столом, пили разведенный спирт, закусывая сухарями и тушенкой с луком, и прикидывали, сколько времени уйдет на обратную дорогу.

— Это не главное, — снимая с печки закипевший чайник, поставил его на стол Виктор. — Вопрос в том, как доставить груз в Ростов, — взглянул на Душмана с Зингером.

— Нет проблем, — заявили те. — Довезем в гробу на машине.

— ?!

— Ну да, — плеснул в кружки спирт Душман, — чего уставились? Наймем в Петрозаводске дальнобоя, загрузим на кордоне гроб с золотом и повезем его в Ростов как усопшего родственника.

— А что? Дельное предложение, — взглянул на Огнева Лебедев. — Ты как думаешь, Юра?

— Дельное, — согласился тот, — хотя есть определенный риск.

— Ну, кто не рискует, тот не пьет шампанское, — поднял наполненную на треть кружку Зингер, подвинув к себе котелок с водой. — Вздрогнем!

Утром снова отправились на место работ и бульдозером привели его в порядок.

Потом навестили могилу Марии, поправили на ней покосившийся крест, и Огнев прочел короткую молитву.

— Ну а теперь в обратный путь, — первым надел на голову кепи Душман, все заскрипели ботинками по гальке.

Когда незакатное солнце стало клониться к западу, караван чернел у далекого горизонта…

На кордоне все было по-прежнему.

Так же синел вдали лес, розовела мхом и зеленела разнотравьем тундра, высоко в небе парил сокол.

Заглушив разогретые моторы, друзья с трудом выбрались из кабин и, усевшись под окнами дома на бревно, молча задымили сигаретами. Альфа же, радостно взлаяв, принялась обнюхивать родное подворье.

Потом Лебедев снял амбарный замок с двери, машины разгрузили и поклажу занесли в дом, где вскоре жарко запылала печь.

Весь остаток дня топили баню и мылись, потом ужинали, а когда в небе зажглись первые звезды, улеглись спать, все, кроме Огнева.

Тот снова вышел на крыльцо, сел и, поглаживая улегшуюся рядом хаску, долго о чем-то думал.

На следующее утро Лебедев с ростовчанами отправились на УАЗе в город, для организации доставки груза в Ростов, а заодно сообщить в стройбат, чтобы забрали технику.

К вечеру навьюченный гробом автомобиль въехал на подворье, мрачный атрибут занесли в дом, поставив на пол, и загрузили туда «усопшего».

Впрочем, не всего, десять слитков поместили на всякий случай в схрон, наученные горьким опытом.

— Мы еще и сопроводительные расстарались, — довольно ухмыляясь, сказал Зингер. — Во, — и протянул Огневу какие-то бумаги.

То были справка о смерти, выданная Петрозаводским бюро судебно-медицинской экспертизы, на бланке и с круглой печатью, а также разрешение на доставку в Ростов для последующего захоронения некоего Зубкова Ивана Захаровича.

— Липа? — пробежав их глазами, поинтересовался Огнев.

— Настоящие, — ответил Душман. — И стоили совсем ничего, двести баксов.

Спустя сутки от кордона отъезжал крытый тентом КамАЗ, в кабине которого рядом с водителем сидели ростовчане.

— Ну, ни пуха ни пера! — махнул рукой стоявший рядом с Огневым Лебедев.

— К черту! — проорал в ответ Зингер, и машина покатила по затравеневшей дороге.

Потянулись дни ожидания, наполненные хозяйственными делами.

К зиме нужно было заготовить дров и сделать запасы грибов и ягод, на которые выдался урожайный год, и друзья, пригласив в гости Зею с Димкой, целыми днями пропадали в лесу и тундре.

Мужчины, вооружившись бензопилой и топором, разделывали сухостой и поваленные деревья, а Зея с мальчиком собирали грибы и ягоды.

По вечерам, вымывшись в бане, все сидели в горнице за самоваром и пили чай.

Спустя неделю после отъезда гостей, когда за домом, в дополнение к имевшимся, были сложены еще две высокие поленницы, а в подпол опущены пара десятков банок с маринованными грибами и вареньем, в кармане у Огнева запел сотовый, и он приложил его к уху.

— Здорово, прапор! — донесся издалека знакомый голос. — Как живете-можете?

— Вашими молитвами, — улыбнулся Огнев. — А вы?

— Все путем, — рассмеялся Душман. — А теперь, Юра, слушай меня внимательно. То, что было, мы определили и занимаемся вложением капитала. Вам, как договаривались, перечислили часть суммы, тоже занимайтесь. Кстати, мы тут с Николаем ДОК присмотрели. Так что нужен леспромхоз, для кооперации.

— Понял, — ответил Огнев. — Завтра же и приступим.

— Тогда пока все, — пробасил Душман. — Привет Виктору и Зее. На связи.

— Ну как? Все нормально? — вопросительно взглянул на Огнева стоявший рядом Лебедев.

— Вполне, с завтрашнего дня начинаем становиться капиталистами. Тебе, кстати, привет от «новых русских».

Спустя еще час позвонила Зея и сообщила, что на счет ее фирмы из Ростова поступила значительная сумма.

— Так что приезжайте, жду, — сказала она, — до встречи.

Вопрос с покупкой леспромхоза решился довольно быстро. Его приобрели у одного из бывших контрагентов Шмакова, занявшегося нефтяным бизнесом и переезжавшего в Москву. Предприятие планировалось укрупнить, для чего Зея пригласила ранее работавших с мужем партнеров из Финляндии.

А вот с храмом дела не заладились.

Огнев и Лебедев решили построить его на кордоне, откуда открывался чудесный вид. Сюда же доставить останки погибших и возвести на месте захоронения обелиск Воинской славы.

Однако местная администрация с епархией воспротивились, желая иметь все это в городе. Их сторону занял и военный комиссариат, ссылаясь на имеющиеся на этот счет указания министерства.

— Ну что же, тогда поеду на Соловки, — сказал Огнев Лебедеву. — Попрошу помощи у отца Иосифа.

Спустя несколько дней он вошел на подворье монастыря, снял с плеча сумку и широко перекрестился на плывущие в небе купола Свято-Преображенского собора: