Книга Мой брат, мой враг, страница 44 – Иван Козлов

Все произошло неожиданно, и, наверное, целую минуту все молчали, не соображая, что делать дальше. И лишь когда Чех крикнул, чтобы Толян и Захар быстро поднимались, снизу послышался топот ног по деревянным ступенькам.

Бледная женщина молча продолжала стоять у люка. Только когда Толян и Захар выбрались оттуда, она спросила неожиданно тонким, девичьим голосом:

— Они живы?

— Кажется, — сказал Захар. — Чуть шевелились.

— Надо их добить. Дайте мне пистолет. Вы не взяли у них пистолет?

— Да ладно, — махнул рукой Толян. — Бежать надо быстрее.

— Лестницу, — сказал Чех. — Вытаскиваем лестницу.

Втроем вытянули наверх тяжелую лестницу, захлопнули крышку люка.

— Ну вот. — Чех стер пот со лба. — Произошло все почти так, как и предполагал Бильбао. За исключением мелочей. — И посмотрел при этом на женщину.

— Они меня затащили сюда и не выпускали почти два месяца. Они меня тут… Суки… Их надо было добить!

— Делаем ноги, Чех, — сказал Толян.

— Естественно. Садимся в машину. Бросим ее в лесопосадке, не доезжая до трассы.

— Подождите, — попросила женщина. — Подождите пять минут, я переоденусь. Не бросайте меня.

Она побежала наверх, в дом.

— Да ну ее на фиг! — воскликнул Толян. — Сматываться надо!

— Она нас выручила. — Чех пошел к машине. — Хорошо, ключ здесь.

— Может, она за пистолетом побежала. Сейчас вернется и нас тут положит, — не успокаивался Толян.

Женщина появилась у машины в том же спортивном костюме, только теперь в руках у нее были две объемистые сумки. На их вопросительные взгляды она ответила, что переоденется в лесополосе, чтобы не задерживать их.

Всю дорогу молчали. Женщина часто оборачивалась, всматриваясь в заднее окно, словно боясь, что кто-то их догонит.

Машину загнали в балку, при этом еще заехав в густые заросли гребенчука. Женщина с сумками осталась в салоне, Чех со спутниками поспешили к трассе. Отсюда недалеко была автобусная остановка.

Уже стоя на ней, они видели, как по грунтовке вышла к обочине асфальтовой дороги девочка в красной короткой юбочке со знакомыми чемоданами. В таком наряде ей не дашь и двадцати. Девочка остановила первую же легковушку и поехала прочь от города.

— Есть, видно, деньги, — сказал Толян. — Сейчас частники дерут — будь здоров. Тяжелые сумки она у Брута прихватила. Не догадались мы посмотреть, что в них.

— Дурак ты, — пробасил Захар. — Чех правильно говорит: она же нас спасла. А ты…

Подошел автобус. Она сели и поехали к уже зажигающему в сумерках огни городу. Вышли, увидев первую же будку телефона-автомата.

После разговора с Чехом вновь позвонил шеф.

— Я сказал Рому, что прежде, чем ехать в банк и на вокзал, надо на минуту заскочить домой. Вот из дому и звоню, а Ром с машиной у подъезда.

— Можете делать что хотите, хоть ванну принимать, — сказал Бильбао. — А водила пусть стоит и ждет.

Всех людей, которых сумеет собрать, Пугачев бросит сейчас на вокзал, решил Бильбао. Ему нужны деньги Солодовых, чтоб рассчитаться с Вагизом или просто положить их себе в карман, если он чувствует, что с кавказцем управится.

Он прошел на кухню, где пили кофе Коленька и Сиротка, постучал по циферблату часов, глядя на брата:

— Через десять минут выходим.

Налил маленькую чашку себе, присел на стул.

— Возьми меня с собой, — сказал Коленька. — Крови адреналин нужен. И потом, я просто засиделся. Возьми. Завтра же я уеду в Ростов, больше ни о чем просить не буду.

— Я не хочу этого делать. — Бильбао поставил уже пустую чашку в раковину, посмотрел на Коленьку: — Поначалу сам думал тебе предложить, но… На квартире у Пугачева, по идее, все должно пройти гладко, я с ним просто поговорю, объясню, что есть сила, которая его переиграла и переиграет в любое другое время. Ты там мне, конечно, сгодился бы, ты умеешь вставлять слова в нужные места. Только что-то вот тут… — Он постучал себя по груди. — Посиди дома, а?

— Брось, — сказал Коленька. — Нам всю жизнь везло. Не беда, даже если один раз и схлопочем по морде. Я одеваюсь.

Втроем они за двадцать минут добрались до дома, где жил Пугачев. Сиротка позвонил. Дверь почти сразу открылась. На пороге стоял хозяин и недоуменно рассматривал нежданных гостей.

Бильбао отодвинул его плечом от проема двери, дал возможность зайти в светлую квадратную прихожую брату и Коленьке, сказал при этом:

— На первый же звонок, вообще-то, открывать двери не рекомендуется. Надо хотя бы поинтересоваться, кто это приперся.

От Пугачева пахло спиртным.

— А в чем, собственно, дело? — спросил он. — Кому обязан вашим появлением?

Он старался выглядеть хозяином положения, но голос при этом дрожал.

— Ивану Николаевичу Петрову, — ответил Бильбао. — Помнишь такого?

Пугачев не ответил, только шумно глотнул воздух и глубоко выдохнул.

— В теле его сидят пули калибра пять сорок пять, — продолжил Бильбао, по-свойски пройдя прихожую и опустившись в мягкое кресло. — Из этого автомата стрелял тот, которого вы называете Мишкой Чумой, еще Михасем, а на самом деле фамилия его Чумаков. Стрелял, как мы знаем, и ты, и за это с тебя тоже будет спрос, но пока меня интересует другой вопрос: где Чума?

Пугачев еще старался держать марку, видно, выпитая водка помогала ему в этом.

— С кем имею честь… — начал он, но его перебил Коленька:

— Ты имеешь честь общаться с Бильбао, запомни это имя, думаю, пригодится. А вообще советую не спрашивать, а отвечать, хотя морда твоя, естественно, в обоих случаях будет бита.

Сиротка, стоя рядом с Бильбао, удивленно зашептал ему в ухо:

— На кой нам сейчас Чума? Давай с этим разбираться!

— Этот уже никуда не денется, — тоже тихо, но так, чтобы слышал Пугачев, ответил Бильбао. — Мне сейчас нужно все узнать о Чуме.

Коротким, без замаха, ударом он впечатал свой кулак в грудь хозяина квартиры, тот откинулся, и только близость стены не дала ему упасть. Так Пугачев и стоял теперь — прижавшись спиной к богатым темным обоям.

— Времени на раздумье я тебе не даю, — сказал Бильбао. — Где Чума? Быстро!

— В Ростове. Там есть дачи, на левом берегу Дона, в одной из них подружка его живет.

— Фамилия? — спросил уже Коленька, подходя к Пугачеву. — Нам нужны точный адрес и фамилия этой подружки.

— Я не знаю. Они когда-то в одном классе учились…

— Теперь в одном гробу лежать будут, — вставил Сиротка. — И ты рядышком.

Коленька стал так, что Бильбао не видел сейчас Пугачева. Он слышал только его голос, растерянный, дрожащий: