Книга Батя, Батюшко и Бэмби, страница 13 – Дарья Волкова

Денис Валентинович взгляд понял и подтверждающе кивнул:

— Добрый день. Передаю из рук в руки.

— Пост принял, — слова у Оли сорвались сами собой.

— Пост сдал, — тут же последовал ответ и жест руками — словно что-то взял и протянул ей.

Совершенно не врачебный точно. Человеческий жест. И даже улыбка — тоже не врачебно-профессиональная. А какая-то… открытая.

Впрочем, об улыбке она вспомнила позже, а в тот момент быстро перевела взгляд на отца, который, торопясь домой, поднялся на ноги и засобирался-засуетился. Оля отобрала у него сумки и вместо них вручила плащ. Это послужило причиной спора.

— Женщинам не позволено носить сумки! Верни обратно.

— Больным не положено тем более.

— А я не больной.

— А я не женщина — я дочь. Дочери можно, давай спросим у Дениса Валентиновича.

В итоге оба уставились на специалиста по больным и их родственникам. А у специалиста, как назло, зазвонил телефон, поэтому Оля во второй раз сунула папе плащ, взяла сумку, и, когда краткий телефонный разговор завершился, отец и дочь хором произнесли:

— Спасибо, доктор, до свидания.

Денис Валентинович окинул их взглядом, ничего не ответил — вместо этого подошел к стулу и взял еще одну сумку, о которой спорящие забыли в пылу дебатов.

— Есть примета, — сказал он, — если оставишь что-то в больнице, то обязательно сюда вернешься. Не то чтобы я не рад был вас видеть, Геннадий Игоревич, но лучше вне больничных стен.

Постоял с сумкой в руках, помолчал, а потом добавил:

— Попросить санитара проводить вас с вещами до машины?

— Не стоит, пакет легкий, — ответила Оля и протянула руку.

Вернее, они оба протянули руки: отец и дочь. Но выбор врача оказался в пользу дочери, и через секунду сумка была у Оли.

А дальше — снова слова благодарности и прощания, потом лестница вниз, холл и диалог медсестер, который Оля услышала совершенно случайно, пока отец надевал плащ.

Медсестры были молоденькие и хорошенькие. Одна из них хохотала.

— Рассказывай давай.

— Ну что, Светуля не оставляет попыток склонить доктора Батюшко к внеслужебным отношениям.

— Настойчивая. Что на этот раз?

— Напялила на голую грудь халат на пару размеров меньше своего. Для пущей убедительности верхнюю пуговицу отрезала. И пошла к Денису Валентиновичу якобы по служебной надобности. Это кино и немцы, я чуть анализы не уронила, когда увидала эту красоту. Она ему то один вопрос, то другой, то так повернется, то эдак. А он все отвечает и отвечает. И смотрит ей в лицо. В лицо, понимаешь, в лицо! Ну, Светольда не вытерпела, груди свои пятого размера лапками прикрыла. «Ой, у меня пуговица оторвалась, надо пришить». А он так медленно посмотрел — сначала в вырез халата, потом в глаза. Руки сложил на груди своим фирменным жестом — ну знаешь, как он степень нарядности показывает. И говорит в своей обычной манере: «На вашем месте, Светлана Анатольевна, я бы пришил пуговицу на лоб».

Медсестры хохотали теперь вдвоем.

— Сколько уже Денис Валентинович осаду держит?

— Года два, по-моему.

— А Светка все никак не может смириться, что фейсконтроль у доктора Батюшко не прошла.

— А мы прошли! — довольно переглянулись сотрудницы больницы, еще немного похихикали и побежали по своим делам.

Оля очнулась, только когда почувствовала прикосновение к своему плечу.

— Ну что, дочка, пошли?

— Что? Да, конечно. Пошли.

Эта пуговица на лбу не оставляла мысли всю дорогу до дома. Отец молчал, он устал от бравады. Оля выключила радио, чтобы обеспечить в салоне тишину, которую нарушало время от времени только мерное тиканье поворотника.

Пуговица на лбу, подумать только! Это что же… это значит и лицо застегнуть? Это таким образом сказать женщине, что она некрасива?! Как прямолинейно и вообще… недопустимо. От подобных мыслей Ольга непроизвольно передернула плечами. А в палате казался настолько вежливым, даже участливым, что из памяти совсем стерлась их первая неудачная встреча. Может, день не задался с утра, может, пациенты попались капризные. Всякое бывает, уж ей ли не знать, какие посетители иногда переступают порог кабинета? И руки у него такие теплые и сухие, приятные — Оля отметила и запомнила мимолетное прикосновение при передаче сумки. Как-то совершенно так по-женски отметила и запомнила. Может, потому что давно уже… а тут пуговица на лбу!

И все едкие фразы при их знакомстве сразу вспомнились. И сам тон. Значит, не были те слова Дениса Валентиновича случайностью. И непонятно тогда, где доктор Батюшко настоящий: комментирующий пуговицы или подающий сумки?

«А и черт с тобой, — подумала Оля, поворачивая к дому. — За операцию и заботу об отце буду благодарна всегда. А до остального мне дела нет».

* * *

— Ну и главврач будет.

— Я понял.

— Молодец, — похвалил сына Валентин Денисович. — Все записал?

— Все.

— Этих… как их там… тамады не надо! Ларочка с девчонками что-то готовят. Культурную программу, в смысле.

— Пометил себе, — Денис обвел пожирнее номер Ларисы Максимовны. Это только для отца зам по экономике — Ларочка.

— Ага, ну и славно, — отец говорил слегка неуверенно. — Ну, тогда все? Тебе точно не нужна помощь, Дениска?

— Расслабьтесь, гражданин юбиляр. И готовьтесь принимать поздравления.

— Вот нутром чую: не терпится всем проводить меня на пенсию! — проворчал Батюшко-старший.

— Всем, может, и не терпится. Но ты же не уйдешь.

— Не уйду, — довольным голосом подтвердил отец. — Но на пышные проводы рассчитываю.

— Положись на меня.

Подготовка юбилея — дело мало того что хлопотное, так еще из категории тех, что Денису совсем не по душе. Не выносил он категорически подобные мероприятия. Но деваться некуда, шестидесятилетие, как известно, случается раз в жизни. И все должно быть организовано по высшему разряду. Денис вздохнул и покосился на список дел и телефонов. Надо бы похорошему позвонить Ларисе Максимовне. Но Дэн малодушно решил начать с ресторана.

* * *

О том, чтобы после операции оставить отца одного в его однокомнатной квартире, не могло быть и речи. Конечно, он спорил и говорил, что не хочет стеснять и доставлять неудобства, что вполне способен позаботиться о себе сам. Оля даже молчала и внимательно слушала, только в итоге все сделала по-своему.

Диван в зале разложили, и он поступил в распоряжение Геннадия Игоревича. Изольда Васильевна варила супы в двойном объеме, а Никита развлекал дедушку домашними заданиями.

— Вы это проходите в третьем классе? — время от времени удивленно восклицал дедушка, недоверчиво переводя взгляд на Изольду.