Онлайн книга «Лекарство от нерешительности»
|
Я стряхнул с себя детей, выбрался из их скопления и помахал на прощание. Бриджид вручила мне конверт, на котором от руки было написано мое имя. Я сразу понял, от чьей руки: в памяти всплыли записочки, которые Наташа подсовывала мне под дверь, кажется, сто лет назад — в школе Святого Иеронима. — Она и сестрам оставила письма, — сказала Бриджид. — И мне. Господи, как же я теперь, после самоубийства, узнаю Наташу поближе? Как это нелепо — покончить с собой! И в то же время как благоразумно! Руки у меня тряслись, я еле надорвал конверт. Дорогой мой Двайт! Боюсь, ты решишь, будто я сыграла с тобой злую шутку. Ты можешь подумать, что я — совсем не та Наташа, которую ты так хорошо знал. Ведь я сама заманила тебя в Кито — и бросила. [Разумеется, далеко не та!] Бросила — не совсем подходящее слово, но все равно я очень перед тобой виновата. Попробую объяснить свой поступок. Когда я тебя пригласила, я думала, что у тебя в Нью-Йорке полно дел. Я никак не предполагала, что ты прыгнешь в самолет и действительно прилетишь. Поэтому вопрос, хотела я тебя видеть или не хотела, даже не стоит. Все дело в том, что мне было очень плохо, а я пыталась убедить тебя в обратном: дескать, приедешь — сам увидишь, до чего славно я живу. А так как у тебя, Двайт, такая положительная энергетика, с тобой так спокойно [Да не со мной же! С тобой!], что мне, наверное, просто приятно было представлять тебя рядом. Возможно также, что твой приезд страшил меня вот еще почему: ты так хорошо адаптируешься к любым обстоятельствам [Разве?], что я боялась собственной зависти к тебе и, как следствия, злости на тебя. Все очень сложно, Двайт, я влипла, но твоей вины здесь нет никакой. Буквально до вчерашнего дня я думала, что все, может, и обойдется. Вот почему я тебя не предупредила. Если честно, и это письмо я пишу только на всякий случай. Ты прилетаешь сегодня вечером. А у меня забронирован билет на самолет — впрочем, я могу его сдать. [Она еще хуже меня! Мы созданы друг для друга!] Но раз ты читаешь это письмо, значит, я уже в воздухе. — Не верю! — воскликнул я. У Бриджид был виноватый вид. Виноватый — но отнюдь не расстроенный. И у нее ничего, ничего общего не было с Наташей! Ни-че-го! Бриджид очень славная. Хорошо, что ты с ней познакомился. [Премного благодарен.] Я тебя ей всячески расхваливала. [Тысяча благодарностей, бездушная, черствая кукла!] Надеюсь, вы с Бриджид [Чертов Джокер!] вдоволь попутешествуете по Эквадору. [Предательница! Где-Сядешь-Там-И-Слезешь!] Если же ты захочешь сразу уехать в Нью-Йорк, пожалуйста, пожалуйста, позволь вернуть тебе деньги за билет. [А кто мне вернет мечту?!] У меня денег полно, я ведь лечу домой, к родителям, а значит, не должна буду платить за квартиру, в Эквадоре же все очень дешево. И сказочно красиво! — Ты что, до сих пор не прочитал? — встряла Бриджид. * * * Надеюсь, когда мы вновь увидимся, я буду для тебя прежней Наташей. Письмо было подписано одними инициалами. — Сколько ехать до аэропорта? — Эквадор — тоже свободная страна. Подумай, что мы ей скажем? Сиди здесь, с нами, и страдай, а мы будем на тебя смотреть? — Ты права. Мы должны посоветовать ей что-нибудь путное. Несомненно, это наобумное скольжение. — Я хотел сказать «необдуманное решение». — Мы должны ехать в аэропорт! Сию минуту! — Надо же, как я раскомандовался! Наконец я понял, чего хочу. Но почему, почему только теперь, когда Наташа уехала, — почему хотя бы не накануне? Бриджид что-то прикидывала в уме. Наконец она мягко произнесла: — Здесь это незаконно. Что незаконно? Поехать в аэропорт незаконно? Но у меня куплен обратный билет!.. Что же это за страна такая?.. Я молчал, ожидая приемлемого объяснения со стороны Бриджид, не дождался его и сам спросил: — Что? Что конкретно здесь незаконно? Бриджид нахмурилась, прижала палец к губам и покосилась на мрачную, хотя и очень хорошенькую монахиню. Затем она отошла подальше, села на каменную ступеньку и взглядом велела мне сделать то же самое. Мне казалось, что сесть на ступеньку рядом с Бриджид означает капитулировать; я едва заставил себя повиноваться. Детские ноги за долгие годы выдолбили в камне углубление — во время дождя в нем, должно быть, образуется порядочная лужа. Какого же внутреннего усилия стоило отказаться от того, чего у меня даже никогда не было! Однако я скомандовал себе сесть, будто я был своей собственной собакой, — и в конце концов сел. — Видишь ли, в Эквадоре очень сильно влияние Католической церкви. Аборты здесь запрещены законом. — Наверное, по моему лицу Бриджид поняла, что я ничего не соображаю, и продолжала: — Похоже, тебе Наташа об этом не написала? Ох, я, кажется, сболтнула лишнего! Во дворе дети пели или, точнее, во весь голос скандировали, подстрекаемые сбрендившим аккордеоном. — Мы здесь бессильны. Бриджид встала, я тоже встал и принялся с достойным лучшего применения усердием отряхивать штаны. По крайней мере в этом действии был хоть какой-то смысл. Когда я наконец стряхнул всю воображаемую пыль, мы пошли к выходу, мы направились в будущее, и я сказал монахине «Gracias», когда она благословила меня крестным знамением, и тоже благословил ее тем же способом, в то время как Бриджид ограничилась простым «Adios». Оказавшись на улице, в толпе, я спросил: — А когда она узнала, что?.. И кто этот тип? — Какой тип? — Этот самый тип. — Тут меня толкнул какой-то тип, торопливо пробиравшийся сквозь толпу. — Оплодотворитель, вот какой! — Не знаю. Я прикинул, что будет не слишком вежливо просить у Бриджид письмо, которое ей оставила Наташа. Впрочем, я и не собирался разводить политес. — Допустим. В таком случае кто такая ты? В интонации Бриджид прозвучало неуместное, на мой взгляд, кокетство. Можно подумать, я подбивал к ней клинья. — Нет, сначала скажи, кто ты такой. — Ладно, поставлю вопрос по-другому. Откуда ты знаешь Наташу? — Я… я приехала, чтобы поработать над диссертацией. Но теперь, так как две недели назад… — Что тебя связывает с Наташей? — В смысле? — Например, у вас могут быть общие предки. Бриджид отрицательно покачала головой. Я спросил, как долго они были знакомы. Три месяца, последовал более чем спокойный ответ. Стараясь еще хоть к чему-нибудь прикопаться, я воскликнул: — Я даже не знаю, как твоя фамилия! — А я вот твою выяснила. Вилмердинг, верно? Да что она, нарочно, что ли? — Никакой не Вилмердинг! У меня в роду викингов не было. — Я тряхнул головой. — Черт, просто ум за разум заходит. |