Онлайн книга «Мадонна Семи Холмов»
|
Педро продолжал нежно ее поддерживать. Он рассказал ей все, начиная с ужина в винограднике Ваноццы. Лукреция глядела куда-то вдаль, представляя себе этот ужин. Чезаре был там, и замаскированная фигура в кустах… Странная история, странная. Кто эта женщина в плаще и маске? Или то был мужчина? – А нашли человека в маске? – спросила она. – Нет. Никто не знает, кто это был. – А мой отец? – Он потрясен горем. Никто и никогда еще не видел его таким расстроенным, он сам не свой. – А… Чезаре? – Он делает все, что в его силах, чтобы успокоить отца. – Ох, Педро, Педро, – заплакала она, – что с нами со всеми теперь будет? – Мадонна, умоляю, не плачьте. Я скорее умру, чем соглашусь видеть вас несчастной. Она легонько погладила его по щеке: – Милый Педро, – прошептала она. – Милый и добрый Педро… Он схватил пальцы, гладившие его щеку, и начал покрывать их горячими поцелуями. – Педро, останься со мной, – попросила она. – Останься, успокой меня. – Мадонна, я недостоин… – Никто никогда не был так добр и нежен со мной, как ты. О, Педро, я благодарю святых, которые прислали мне тебя. Ты помогаешь мне переносить горе, ты успокаиваешь меня, потому что, Педро, мне очень страшно. – Чего вы боитесь, мадонна? – Не знаю, знаю только, что мне страшно. Но когда ты обнимаешь меня, Педро, страхи куда-то отходят… Так что не покидай меня. Останься и говори, говори, что будешь со мной, что поможешь мне пережить случившееся… Педро, милый Педро, не смей больше говорить о том, что ты недостоин. Будь со мной, люби меня… Потому что я люблю тебя. Он поцеловал ее в губы, легко, боязливо, и она ответила на поцелуй. В ней поднималась какая-то странная, яростная волна. – Педро, я все время вижу это… Образы преследуют меня. Ужин… Фигура в плаще и маске… Мой брат… И Джованни. О, Педро, я должна изгнать их, я не могу их вынести. Мне страшно, Педро. Помоги мне… Помоги мне забыть, любимый… Александр отдал приказ разыскать виновных в гибели сына и учинить над ними правый суд. В разговорах назывались имена многих, потому что врагов у Джованни хватало. Говорили, что убийство задумал Джованни Сфорца, так как ревновал Лукрецию, делившую любовь Джованни Борджа, Чезаре и отца. И Джованни Сфорца, и остальные подозреваемые быстро доказали свою невиновность. И было одно имя, которое никто не осмеливался произносить. Папа тоже не решался высказать свои опасения – более того, он даже боялся об этом думать. Он заперся у себя в страхе, что кто-то вслух может высказать это ужасное подозрение, то самое, которое он всеми силами от себя отгонял. Это была величайшая трагедия в его жизни, и, стоя перед консисторией через несколько дней после того, как было найдено тело Джованни, он не стал скрывать своих чувств: – Нас постиг страшный удар, потому что мы любили сына нашего, герцога Гандиа, превыше всех. Мы бы отдали и семь тиар за то, чтобы вернуть его к жизни. Господь покарал нас за наши грехи, ибо сам герцог ничем не заслужил такой ужасной кончины… К огромному удивлению присутствующих Александр объявил, что следует переиначить образ жизни Ватикана и что отныне здесь не будет места для мирских интересов и забот… А он лично отречется от непотизма и преобразует свой двор и домашний уклад. Кардиналы были в шоке: они и предположить не могли, что Александр когда-нибудь заведет подобные речи. Нет, этот человек явно очень изменился. После этой речи Чезаре попросил аудиенции у отца и, вглядываясь в осунувшееся от горя лицо, ревниво думал: а стал бы он так же горевать и по мне? – Отец, что означали ваши слова, сказанные перед кардиналами? – Мы имели в виду именно то, что говорили, – последовал ответ. Чезаре почувствовал холодок, потому что отец старательно избегал его взгляда. – Тогда, – настаивал Чезаре, – это значит, что вы отказываетесь помогать мне, Лукреции, Гоффредо и всем остальным членам нашей семьи? Папа молчал. – Отец, умоляю, скажите, что у вас на уме. Папа поднял на сына взгляд, и в нем Чезаре прочел то, чего больше всего боялся: обвинение. Он подозревает меня! – пронеслась мысль. Он знает! И ему припомнились слова, сказанные Папой, когда он услышал о смерти сына. «Смерть тем, кто это сделал! Никакие пытки не сравнятся с теми, что ждут их!» – Отец, после такой страшной трагедии мы тем более должны держаться вместе. Мы должны помнить: что бы с кем-то из нас ни случилось, семья должна существовать. – Мы хотим остаться одни, – ответил Папа. – Поди прочь. И Чезаре ушел. Он отправился к Санче. – Ах, если бы Лукреция была здесь, – пожаловался он, – она бы знала, как успокоить отца. Но он даже о ней не спрашивает. Мы ему не нужны, никто. Он думает только о Джованни. Но и у Санчи он не обрел утешения. Нет, ему снова надо повидаться с отцом, убедиться, правильно ли он понял его взгляд. Он вернулся в отцовские апартаменты, на этот раз прихватив с собой Санчу и Гоффредо. Их заставили ждать, но затем все же впустили. Санча стала перед Александром на колени и подняла на него свои прекрасные синие глаза: – Отец, – обратилась она, – успокойтесь. Для нас, ваших детей, видеть вас таким – двойное горе. Папа одарил ее холодным взглядом. – Они ссорились из-за тебя – он и его брат Чезаре. Поди прочь. Убирайся из Рима, ты и твой супруг, немедленно отправляйтесь к себе в Сквиллас. – Но, отец, мы хотели бы утешить вас! – Вы утешите меня тем, что избавите от своего присутствия. Впервые Чезаре был свидетелем того, что отец никак не прореагировал на женскую красоту. – Уходите, ты и Гоффредо, – и, повернувшись к Чезаре, Папа приказал: – А ты останься. Оставшись наедине, они поглядели друг другу в глаза, и Чезаре понял, что он не ошибся: Александр все знал. Голос отца дрожал: – Я приказал прекратить поиски. Теперь я не хочу, чтобы убийца моего сына был обнаружен. Я не перенесу такого ужаса. Чезаре встал на колени и хотел было взять руку отца, но Александр ее отдернул. Казалось, он не мог вынести прикосновения того, кто убил Джованни. – Я хочу, чтобы ты отправился в Неаполь… Ты назначен кардиналом-легатом на церемонии коронации нового короля. – Отец, но и кто-нибудь другой может поехать… – слабо запротестовал Чезаре. |