Книга Пленница, страница 81 – Виктория Холт

— Он ведь убежал, да?

— Удрал. Он был умным мальчиком, даже в детстве. Это единственное, что он мог сделать… или болтаться в петле. Думаю, он сумеет стать на ноги. Он из таких.

— А как вы считаете, что произошло тогда?

— Да тут и думать нечего. Всё ясно. У Саймона были причины. Он положил глаз на Мирабель. Не то чтобы у него был какой-то шанс. — Она понизила голос. — Возможно, я говорю не то, но мне всегда казалось, что ей нужен не Космо, а его титул. Думаю, Саймон застрелил его в приступе гнева.

— Но откуда у него взялось оружие?

— Вы меня спрашиваете? Похоже, что он взял его с собой специально для этого. Э-хе-хе. Кто знает. Мы в Йоркшире говорим, что нигде нет такого чудного Народа, как здесь. И клянусь всеми святыми, мы правы. Все решили, что дело в ревности, а ревность — поганая штука.

— А потом леди Пэрриваль вышла за Тристана.

— Именно так. Они всегда глянулись друг другу, эти двое. У меня-то есть глаза. Я всё вижу. Вот что вам скажу, не раз я говорила себе: «Хо-хо, будут ещё те дела, если она выйдет замуж на Космо, потому что нужен-то ей Тристан». Я кое-что примечала разок-другой. Она внезапно замолчала и зажала рукой рот. — Опять я говорю о том, что меня не касается. Но знаете, так приятно поговорить с человеком, которому это интересно.

— Мне безусловно интересно, — заверила я её.

— Ну что ж, вы теперь, наверное, тоже член семьи. И в конце концов, дело было давно.

Я понимала, что её необходимо подбодрить, чтобы она преодолела угрызения совести.

— Да, конечно, — сказала я. — Осмелюсь заметить, что одно время об этом только и говорили.

— О Господи. Это точно.

— Вы говорили, кое-что замечали?

— Право, не знаю. Просто раз-другой видела то-сё… поэтому меня не удивило, когда дело обернулось помолвкой с Тристаном.

Она слегка нахмурилась. Старается припомнить, подумала я, сколько лишнего сказала мне.

— Миледи и я любили посидеть, поговорить по душам. Мы были как две девчонки. Но со смертью Космо она, конечно, изменилась. Невозможно поверить, как это её состарило. Давненько мы уже не разговаривали с ней как прежде. Ну… мне лучше пойти взглянуть на неё. А то она как кошечка, спит-спит, потом вдруг проснётся и немедленно хочет знать, что вокруг происходит.

Она поднялась и вошла в дверь. Я надеялась, что леди Пэрриваль не проснулась, поскольку разговор с Марией оказался очень интересным и познавательным. Я всегда знала, что слугам хорошо известны семейные тайны.

Послышался брюзгливый голос:

— Мария… что случилось? Кто-то приходил?

— Да, вы хотели поболтать с гувернанткой. Она ждала здесь, пока вы проснётесь.

— Я уже проснулась.

— Теперь да. Ну что ж, она здесь. Мисс Крэнли.

Леди Пэрриваль одарила меня улыбкой.

— Принесите стул, Мария, чтобы она могла сесть.

Мария исполнила её просьбу.

— Подвиньтесь поближе.

Мы немного поговорили, но я видела, что мысли её блуждают. Она находилась не в таком ясном сознании, как на вечере, и вовсе не была уверена, какой из гувернанток я была. Потом неожиданно вспомнила, что я самая удачливая из них.

Она рассказывала о доме — в каком он был состоянии, когда она въехала в него, и как после ремонта вдохнул в себя новую жизнь.

Через некоторое время я заметила, что голова её склонилась к плечу. Она задремала.

Тихонько поднявшись, я пошла искать Марию.

Она сказала:

— Сегодня не самый лучший её день. Ночью опять, наверное, бродила в поисках того, чего нет.

— Мне было очень приятно с вами поговорить, но теперь мне нужно уходить.

— Надеюсь, я не сболтнула лишнего. Как только начинаю говорить, забываю обо всём на свете. Вы должны ещё прийти к нам.

— Обязательно приду.

Я вернулась в свою комнату. Этот день прошёл не впустую.

* * *

Я получила сообщение от Лукаса.

Он вернулся и хотел меня видеть как можно скорее. Я тоже не могла дождаться встречи с ним. Вскоре после того, как я получила его послание, мы встретились в харчевне «Король Моряков».

— Ну вот, — сказал он. — Я сделал кое-какие открытия. Думаю, мисс Кейт просто фантазёрка.

— О, я рада, что это так. Мне было бы очень неприятно думать, что леди Пэрриваль убила своего первого мужа.

— Томас Перри был женат на Мейбл Тэллок. Она пела в церковном хоре.

— Леди Пэрриваль в церковном хоре?!

— Вполне возможно, она и была хористкой, пока не стала важной особой. Но слушай… её отец ведь живет здесь?

— Да, майор Даррел. Мирабель Даррел звучит совсем не так, как Мейбл Тэллок.

— Мейбл может называть себя Мирабель.

— Да, но важна фамилия.

— Она могла изменить её.

— Но есть её отец.

— Слушай. Там был ребёнок. Я проверил. Её звали Кэтрин.

— Кейт! Вот это да!

— Но это очень распространённое имя. И единственная вещь, которая могла бы вписаться в нашу схему. — Ты хочешь зацепиться именно за неё?

— Нет. Думаю, Кейт всё придумала. Она действительно одинока. Я знаю это, потому что она быстро подружилась со мной. В ней есть что-то трогательное. Ей нужен отец. Вот почему она увидела его в матросе.

— Можно было бы подыскать кого-то более стоящего.

— Ей не из чего было выбирать. Просто она увидела… могилу неизвестного. И не забывай, она ведь встретила его на рынке.

— Встретила ли? А может, она и это придумала?

— Наверное, она всё-таки говорит правду. Потому что он расспрашивал о своей жене и ребёнке.

— Мы уже выяснили, что у него действительно была дочь по имени Кэтрин.

— У этого имени много уменьшительных, Кэти, например.

— Да, думаю, так. Но Кейт всё-таки более распространенное из них. И всё же, одно имя не может быть основательной зацепкой. Кроме того, отец Мирабель человек уважаемый. Майор Даррел. Едва ли она в сговоре с ним. Нет, давай-ка закончим на этом первую страницу своих расследований и начнём новую.

— Знаешь, пока ты был в Лондоне, я уже сделала маленькое открытие. Мне посчастливилось побеседовать со служанкой старой леди Пэрриваль. Её зовут Мария.

— А. Ну и что она открыла тебе?

— Не очень много из того, что мне не было известно. Но она была очень разговорчива.

— Как раз то, что нам нужно.

— Она припомнила, как появился в доме Саймон. Рассказала, какой это вызвало переполох, потому что никто не мог понять, откуда он взялся. Кое-кто думал, что хозяин дома вёл себя не так, как положено джентльмену… Но к сэру Эдварду нельзя было применять подобные обвинения. Он был не из тех, кто был замешан в таких вещах. Это был богобоязненный человек, который стремился исполнять заповеди Господни и всегда придерживался высоких принципов.