Книга Сильнее денег (сборник), страница 117 – Джеймс Хедли Чейз

Я пошел по аллее, но на полпути оглянулся. Римма и Ловенштейн направлялись в контору. Он обнял ее за плечи и, склонившись над ней, что-то говорил. Я остановился.

Через несколько минут Римма вышла из конторы и присоединилась ко мне.

– Я взглянула на двери. Ничего хитрого. Замок ящика стола, где хранятся деньги, посложнее, но я сумею его открыть, если хватит времени.

Я промолчал.

– Мы успеем все обделать за сегодняшнюю ночь, – продолжала Римма. – Здесь ведь легко «заблудиться». Кстати, я знаю тут местечко, где можно пересидеть до утра. Видишь, все очень просто.

Мои колебания были недолгими. Я говорил себе, что, если не пойду сейчас на риск, мне придется вернуться домой и вести жалкую жизнь неудачника. Если же я вылечу девушку, то мы оба будем обеспечены.

В ту минуту я думал только о том, какие возможности откроют передо мной десять процентов с полмиллиона долларов.

– Хорошо, – сказал я. – Если ты решилась, я с тобой.

2

Мы лежали бок о бок в темноте под большой сценой в студии номер три. Уже несколько часов мы провели в этом положении, прислушиваясь к топоту ног над нами, крикам рабочих, готовивших декорации к завтрашней съемке, и к брани чем-то недовольного режиссера.

С утра и до темноты я и Римма работали под жаркими лучами юпитера вместе с другими статистами – толпой никому не нужных людей, цеплявшихся за Голливуд в надежде, что когда-нибудь кто-нибудь их заметит и они засверкают в созвездии других кинозвезд. Пока же они трудились в поте лица своего, и мы, ненавидя их, делали то же самое.

Одну сцену мы повторяли бессчетное количество раз с одиннадцати утра до семи вечера, и, должен признаться, такого трудного дня у меня еще никогда не было.

В конце концов режиссер объявил перерыв.

– Ну, хорошо, ребята! – крикнул он в микрофон. – Приходите завтра ровно в девять в той же одежде, что и сегодня.

Римма взяла меня за руку.

– Держись ко мне поближе и пошевеливайся, когда я дам тебе знать.

Мы тащились в самом конце вереницы усталых, покрытых потом статистов. У меня колотилось сердце, но я не позволял себе задумываться над тем, что мне предстояло сделать.

– Сюда! – шепнула Римма и подтолкнула меня.

Мы незаметно свернули в аллею, ведущую к боковому входу в третью студию, и без всяких осложнений пробрались под сцену. Первые три часа мы лежали тихо, как мыши, опасаясь, что кто-нибудь нас обнаружит, но часам к десяти рабочие разошлись, и мы остались одни.

Нам очень хотелось курить, и мы достали по сигарете. Слабый огонек спички отразился в глазах Риммы, и она, взглянув на меня, сморщила нос.

– Все обойдется как нельзя лучше. Через полчаса мы сможем приступить.

Именно в эту минуту я почувствовал страх.

Должно быть, я совсем сошел с ума, позволив впутать себя в это грязное дело. Если нас поймают…

– Какие у тебя отношения с Ловенштейном? – спросил я.

Римма зашевелилась, и мне показалось, что я задел ее за живое.

– Никаких.

– Так я и поверил! Где ты могла познакомиться с этой скотиной? Он точная копия твоего дружка Уилбора.

– Тебе с твоим изуродованным лицом лучше бы помалкивать. Кого ты из себя корчишь?

Я изо всех сил ущипнул ее за ногу.

– Не смей говорить обо мне!

– А ты не смей обзывать моих друзей.

Тут я понял, кто такой Ловенштейн.

– Теперь я знаю: он снабжает тебя наркотиком.

– Ну, если и снабжает? Должна же я его где-то добывать?

– Кажется, я совсем выжил из ума. И зачем только связался я с тобой!

– Ты ненавидишь меня?

– Ненависть тут ни при чем.

– Да, ты не первый, кто не захотел лечь со мной в постель, – обиженно ответила она.

– Девушки и женщины меня сейчас не интересуют.

– Ты в таком же отчаянном положении, как и я, только не даешь себе отчета.

– Да замолчи же ты наконец, – чуть не крикнул я, окончательно выходя из себя.

– Теперь и я кое-что тебе скажу, – как ни в чем не бывало продолжала Римма. – Я тоже ненавижу тебя. Понимаю, ты человек хороший и хочешь мне добра, и все равно ненавижу. Никогда не забуду, как ты грозился обратиться в полицию. Берегись, Джефф! Я с тобой расплачусь за все, если даже мы будем работать вместе.

– Если ты только выкинешь какой-нибудь номер, – сердито ответил я, поворачивая голову в ее сторону, – я тебя вздую. Да, да! Тебе нужна хорошая взбучка.

Римма хихикнула.

– Сколько времени? – спросила она.

Я посмотрел на светящиеся стрелки часов.

– Половина одиннадцатого.

– Пора.

У меня снова екнуло сердце.

– А охранники тут есть?

– Охранники? Зачем они тут?

Римма поползла вперед, и я последовал за ней. Через несколько секунд мы оказались около выхода из студии и прислушались.

Вокруг царила мертвая тишина.

– Я пойду первая, – шепнула Римма. – Держись поближе.

Мы выбрались в темноту душной ночи. Светили звезды, но луна еще не взошла. Я заметил, что Римма остановилась и стала вглядываться в том же направлении, что и я.

– Трусишь? – спросила она, приближаясь ко мне. Чувство отвращения от ее близости охватило меня, но отступить я не мог, за моей спиной возвышалась стена студии. – А я ни капельки. Меня не пугает такая работа. А вот ты трусишь.

– Ну, хорошо, трушу, – ответил я, отталкивая ее. – Теперь ты довольна?

– А бояться нечего. Никто не может причинить человеку столько вреда, сколько он причиняет себе сам.

– Да ты совсем спятила! Это еще что за разговор?

– Пошли за монетой. Мигом все обделаем.

Римма нырнула в темноту, и я последовал за ней.

Мы остановились у двери отдела кадров, и я услышал, как девушка расстегнула застежку-»молнию» у сумочки, которую весь день носила через плечо.

Стоя почти вплотную к Римме, я чувствовал, как кровь стучит у меня в висках и как меня все больше и больше охватывает ужас. Затем я услышал, как она стала открывать замок. Видимо, Римма и в самом деле была настоящим специалистом, потому что замок сразу щелкнул и открылся.

В контору мы вошли вместе и некоторое время стояли у двери, привыкая к темноте. Минуту спустя при слабом свете звезд, проникавшем через незакрытое шторами окно, мы различили у противоположной стены комнаты контуры стола.

Римма подошла к нему и опустилась на колени.

– Посторожи, – бросила она. – Я мигом.