Онлайн книга «По счетам»
|
А тут еще и Барон куда-то запропастился. Если и он, до кучи, в какой блудняк угодил, пиши – караул… Хрящ опрокидывал в себя за стаканом стакан, рассеянно прислушиваясь к разгульному гомону, и размышлял: может, при таких раскладах и ему на время покинуть город Ленина? Но на какие тити-мити жить? На столовское трехразовое, конечно, хватит. Но хочется-то – кабацкого. В какой-то момент из клубов табачного дыма материализовался Вавила, плюхнулся рядом и, обдавая кисло-чесночным дыханием, зашептал: – Хрящ, потолковать бы? – Об чём? – Хорошая маза есть. Козырно обставить можно. – Кто ж об деле на хмельную голову толкует? Выбрал место. – Так тебя в другое время не застать. Ты ж лёжки меняешь как пес шелудивый: там пометил, сям пометил, откусил – отбежал. – А ты никак собачить меня вздумал? – Да ты что?! Это я так, типа образно выразился. Может, выйдем на балкончик? Потолкуем? – Экий ты мгновенный. Борясь с подступившей тошнотой, Хрящ натужно сглотнул. Прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям: вроде отпустило. – Ладно, шут с тобой. Пошли. Хрящ поднялся и неуверенным шагом двинулся из комнаты. Следом, с видом профессионального заговорщика, засеменил Вавила. – Вы куда, мальчики? – Куда-куда? На кудыку с балкона харкать. Раскудахталась, курва! – Мы сейчас вернемся, Валюша. Айн момент… На самом деле, идея выйти на воздух оказалась не такой и плохой. Исключительно приятственно было сейчас Хрящу стоять, обдуваемым холодным ветерком. И вдыхать кислород, вентилируя больные, до конца от пневмонии не вылеченные легкие. – Только уговор! Базар сугубо промеж нас, – предупредил Вавила, плотно прикрывая балконную дверь. – Если тема не канает, разбежались – и молчок. – Было б сказано, а забыть всегда успеем. Ты не канитель, озвучивай. – Ты, часом, не в курсе: Барон здесь, в Питере? Или, может, отскочил куда? – Стесняюсь спросить: а в чем причина подобного любопытства? – Я к тому, что он нам в этой теме край как сгодился бы. Потому – мужик головастый, по всему видать. – Мужики лес пиляют. А Барон – в честняках ходит. – Ну да, ну да… Короче, есть вариант влегкую поставить хату заведующего оптовой базы сантехники и фаянсовых изделий. – Кхе… Вот с таких же, в легкую, козырей пару недель назад Макар заходил. А теперь вещички конфискованы, Зойка в допре, а сам Макар в бегах. Так что в гробу я видал такую козырную раздачу. – Хрящ недобро набряк, обнажив гнилые клыки. – Интересно, и как это мусора пронюхали, что товар на сохранение Зойка взяла? – Может, соседи углядели да стуканули? – За соседей не скажу, но без стука, похоже, не обошлось. Э-эх, узнать бы, чьих будет крыса – самолично кадык бы вырвал. – Это правильно, – поддакнул Вавила, внутренне холодея. Потому как существовать без кадыка, согласитесь, неуютно. – Значит, говоришь, директор сантехнический? Ну, толчок, допустим, мы вдвоем вынесем. Но ванную – всяко не сдюжим. – Заведующий этот старинный хлам собирает. У него дома – натурально малый зал Эрмитажа. Я почему за Барона и вспомнил: говорят, он в антикварных вещицах понимание имеет. В отличие от нас, убогих и сирых. – Это кто ж такое базланит? – Слыхал от кого-то, – равнодушно отозвался Вавила. – Теперь уж и не припомню. – Ну-ну, жарь дальше. – Заведующий, с бабой своей и с домработницей – живут же люди! – в отпуск отъехал. На дачу, в Разлив. По ленинским, короче, местам. А хата пустая стоит. – И что, прям не приглядывает никто? – В том-то и дело! Правда, каждое утро из Разлива эта самая домработница наезжает. Но в квартире кантуется не больше часа. А потом – обратно тихо, как в склепе. – А на фига мотается? – Зав с завихой девку электричкой гоняют. Чтоб цветы поливала, кошака кормила и дерьмо евонное выносила. А потом она обратно возвращается. Хозяев супом и вторыми блюдáми кормить. – Ишь ты! Чтоб я так жил. – Я ж говорю – та еще семейка. Разжирели, на импортных унитазах сидючи. И куда только бэхээсэс смотрит? – А что ж они скотинку с собой не прихватили? – пропуская мимо ушей как бы юмор, задумался вслух Хрящ. – Да кошак у них кастрированный, домашний. На свежем воздухе шугается. – Интересное кино… И откуда у тебя, друг ситный, такие пикантные подробности? Самолично под хвост заглядывал? – Никуда я не заглядывал. Просто недавно со шмарой одной любовь-морковь завертел. – Главное, чтоб не навертел. И чего шмара? – Домработница – подруга ейная. Мы ее на днях на Финляндском банý встретили. Слово за слово… Она моей на жизнь жалится, а я стою рядышком, покуриваю да на ус наматываю. Повезло, короче. – Да уж. – Только тут такое дело: если всерьез браться, времени на раскачку нет. Хозяева обратно в город двадцать шестого возвращаются. После этих слов Вавила вопросительно уставился на собеседника. Хрящ же молчал, силясь вспомнить нечто важное, о чем неделю назад, на пьянке в Орехово, Барон втолковывал ему за Вавилу. Но – не получалось. И то сказать: пьяный был, в дымину. Кто тогда мог предположить, что вскоре жизня такие коленца начнет выкидывать? – Так чего? Возьметесь с Бароном? Выгорит – мне за наколочку на бедность сколь-нибудь да подкинете. – А сам пойти, стало быть, опасаешься? Вавила, потупившись, отвел взгляд. – Понятно: и хотела кура воли, да мороза боится, – считал Хрящ. – Ладно. Завтра отсыпаемся-похмеляемся, а в понедельник с утреца сгоняем. Поглядим, что там за Эрмитаж и за домработница с языком без костей. * * * Под обрывом монотонно бубнила речная вода. От Вуоксы поднималась вечерняя сырость и здесь, наверху, смешивалась с воздухом, пахнущим смородинным листом и сосновой смолой. Так что на выходе складывался аромат из разряда «Я вас умоляю!» – аж голова кругом. А тут еще со стороны финской границы очень кстати нарисовался ветерок и разогнал комарье, довершив почти идиллическую картину. Двое старых друзей снова сидели за столом в саду. Курили, наслаждаясь разлитым вокруг покоем и фиксируя в памяти как сам факт, так и мельчайшие детали их мужской встречи. Ради которой обоим пришлось пройти очень непростой, длиною в два десятка лет, путь… – Твои-то когда обратно возвращаются? – нарушил затянувшееся молчание Кудрявцев. – В начале следующей недели. Всем кагалом. Целый год ждал, когда внуки с их матерью и с моей старухой на моря укатят. Чтоб малость одному, в тишине да спокойствии побыть. А теперь жду не дождусь, когда обратно вернутся. И покой уже не в радость. |