Онлайн книга «По счетам»
|
– Сколько им? Спиногрызам твоим? – Саньке шесть, на будущий год в школу. Лизке – три с половиной. – Самый возраст. Давать деду прикурить. – А ты, выходит, всю сознательную жизнь так бобылем и проживаешь? – Не то чтобы совсем бобылем, но… В зарегистрированном браке не состоял. – И как только с таким моральным обликом до генеральства допускают? – сощурился Яровой. – Маху дали контрольно-надзирающие инстанции… Но в чем-то я тебя, Володька, понимаю. И в глубине души даже завидую. – Это чему? – Ну, хотя бы тому, что ты, в силу своей культур-мультур-специализации, каждый день имеешь возможность артистку видеть. Певицу, балерину. – Хм… Скажу тебе, дружище, по секрету: я их не только видел, но некоторых и того… на ощупь трогал. – Даже балерину? – мечтательно закатил глаза Яровой. – Даже. К слову, мне не понравилось. – А что так? – Налицо все признаки профессиональной деградации. – В каком смысле? – Дюже вертлявая. Приятели расхохотались. – Ну и жук вы, товарищ генерал! – Алё! Обидные слова говорите, товарищ майор. – Не понял? А что я такого?.. – А ты в курсе, что жук – тотемное животное вора-карманника? – Ей-богу, не знал. А почему жук? – Аббревиатура ЖУК означает «желаю удачных краж». Даже наколка такая специальная существует. Кстати, об уголовниках: Паша, ты обещал мне линию с Москвой обеспечить. – Не вопрос. Сейчас по-быстрому чайку упромыслим и в дом переместимся. Я печуркой займусь, а ты – переговорами служебными. – Нет, давай сперва переговоры, а уж потом чай. – Слушаюсь, ваш бродь! За таким разом пошел договариваться, а ты докуривай и следом подтягивайся. На том и порешили… * * * – Понял тебя, Олег Сергеевич. Держи эту тему под личным контролем. Наблюдение осуществлять круглосуточно! – Не беспокойтесь, Владимир Николаевич, семерка нахлобучена по полной. Обещали расстараться. – Знаем мы, как они стараются. Жували ни единожды. И вообще, больше верь своим очам, нежели чужим речам… Ладно, с этим, будем считать, разобрались. Последнее, вы мне Гогу из антикварной лавки установили? – Кое-что нарыли. Дважды судим, оба раза за квартирные кражи. По данным нашего человечка в МУРе, в последнее время хороводится с шайкой Шаланды. – Что за посудина? – Говорят, весьма заметная персона в узких кругах сокольнической блатоты. Матёрый рецидивист. А самое главное – в 1947 году Шаланда отбывал наказание в Усть-Цильме, в одном лагере с Алексеевым. – Даже так? О-очень интересно. – И еще: возможно, просто совпадение, но у двоюродного брата Гоги имеется «Победа». Это я к тому, что… – Что перед ограблением в Столешниковом засветилась какая-то «Победа»? – Так точно. – Спасибо, Олег Сергеевич, неплохо отработали. Теперь так: к моему возвращению установите адрес Шаланды, места притяжения и состав его ватаги. В идеале, неплохо бы покрутить их на наличие/отсутствие алиби в день ограбления. – Понял, Владимир Николаевич. Постараемся. – Да уж, постарайтесь. На этом всё, удачи. Кудрявцев положил трубку и задумчиво подошел к окну. Отодвинув вязаную занавеску, всмотрелся в подступающие к дому сумерки и забормотал негромко, с болью: – Э-эх, Юрка-Юрка. Неужто ты и в этой истории отличился-засветился?.. С огнем играешь, паря. Не ровен час, так заиграешься, что… Скрипнула дверь, в комнату осторожно заглянул Яровой: – Поговорил? – Да, спасибо. Связь отменная. – Иной не держим, – самодовольно хмыкнул Паша, но заметив перемену в настроении друга, напрягся: – Что-то случилось? Неприятности? – Пока просто хлопоты… Похоже, придется подкорректировать планы. Ты бы не мог меня завтра, ближе к полудню, на Литейный доставить? Хочу в Москву не вечерним поездом, а дневным самолетом вернуться. – Без проблем. Жаль, конечно, что все как-то по-дурацки, наскоком складывается. Но твое дело – служивое. Это у меня теперь жизнь по распорядку: утром – молоко, вечером – чаек. Кстати, самовар в полной боевой готовности. Вам где подать, товарищ генерал? В горнице или в саду? – Давай еще немного на воздухе, на природе посидим. Когда теперь доведется? – Понял, делаю. Хотя, замечу, твой пессимизм мне решительно не нравится. И Яровой отправился упромысливать чаек. На закатном пленэре… * * * Как сказал бы старик Гиль, чай, да на природе, да в закатную пору – это еще не нирвана, но уже близко к тому, факт. Вот только… После разговора Кудрявцева с Москвой сам собой включился таймер обратного отсчета времени. Казалось, отныне оно взялось течь в два раза быстрее, а двум старым друзьям еще много о чем нужно было успеть поговорить. И отнюдь не на темы вечности – всё больше о делах земных, житейских и исключительно хлопотных… – Так ты полагаешь, что Алексеев мог участвовать в сём веселом московском налете? – Не то чтобы полагаю, но опасаюсь. Но если выяснится, что это и в самом деле так, надо спасать парня. – Хорош парень! – фыркнул Яровой. – Три, включая мокрую, судимости и статус если еще не вора в законе, то уже близко к тому. Очнись, Володя! Искренне не понимаю, чего ты с ним носишься? – У меня перед их семьей долги неоплаченные остались. А значит, и перед Юркой лично. – А по мне, тот его выстрел в тебя, в феврале 1942-го, все долги списал. – Мое пустяковое ранение супротив жизней его близких и поломанной его собственной? Нет, это абсолютно неравноценный размен. – Хозяин – барин. Еще плеснуть горяченького? – Не откажусь… Но, между прочим, Паша, ты ведь и сам принял участие в судьбе Юрки. Хотя уж тебя-то сия история лишь самым краешком коснулась. – Да, принял. Но в свете тобою поведанного уже начинаю жалеть об этом. – Почему? – Кто знает, не вмешайся бы я тогда со своей дурацкой идеей… хм… негласного наставничества, может, худо-бедно и отсидел твой Юра положенное. Вышел на свободу да и начал жизнь с чистого листа. А так, получается, охмурил его Чибис. Романтикой блатной. – Паш! Я тебя умоляю! Какая, к чертям, романтика? До горизонта – марево с мошкой. До которого еще добраться нужно – через буры, шизняки и крытки. Вохра безумная, «даешь главбревно Родине», и перловка, от которой по ночам не пропердеться. Это, что ли, романтика? – Кудрявцев досадливо покачал головой. – Не-ет, не верю. Не хочу верить. Не мог Юрка как фраер ушастый на словесные выкрутасы повестись. |