Онлайн книга «Метро 2035: Питер»
|
Фонарики над входом переключились – таймер сработал. Палатку залило красным светом – словно кровью. – Ты моя царица Савская. Моя Юдифь. – Льстец, – сказала Катя. – Ты хорошо изучил Библию, я смотрю. – Катя отвернулась, начала перебирать инструменты. Взяла эластичный бинт. – Подними руку. – Я хорошо запоминаю истории про женщин. Катя улыбнулась против воли. Закончила перематывать ему ребра, закрепила узел. Загремела бачком с инструментами. В палатке установилась странная, напряженная тишина. – А она? – спросила Катя наконец. – Что она? Катя остановилась и посмотрела на него. – Кто она тебе? По Библии. – Моя будущая жена, – ответил Иван просто. Катя то ли всхлипнула, то ли подавилась – Иван толком не понял. Вышла из палатки и вернулась с баночкой. Желтая застывшая мазь. – Повезло тебе, придурку. Ну-ка, подними голову! Он послушался. Увидел в Катиных зрачках белый силуэт убегающего в туннель тигра… Моргнул. Показалось. Катя наклонилась и намазала ему лоб вонючей холодной мазью. От ее дыхания было щекотно и смешно. В следующее мгновение Катины губы оказались совсем близко… – Иван, смотри, что я добыл! – Пашка ворвался в палатку. Замер. Иван с Катей отпрянули друг от друга. Пашка прошел между ними, с грохотом поставил бочонок на стол, повернулся. Неловкая пауза. Пашка оглядел обоих и сказал Ивану: – Что у тебя с рожей? – Стучать надо вообще-то! – рассердилась Катя, – Павел, блин, Лександрыч. Иван поднял руку и потрогал лоб. Вроде маской противогаза было закрыто, а поди ж ты. – Обжегся. – Че, серьезно? – Пашка смотрел на него странно. – И как это вышло? Рассказывать целиком долго. – Карбидка рванула, – сказал Иван чистую правду. – Вот и обожгло. – Да ну?! – Пашка всплеснул руками. – А-афигеть можно. Ты с ней что, целовался, что ли? С карбидкой? – Пашка! – прошипела Катя. – А что Пашка? Эти двое терпеть друг друга не могли – еще с той поры, как Иван с Катей впервые закрутили роман. Интересно, что когда появилась Таня, Пашка почему-то успокоился… «К черту». Иван встал, потрогал эластичный бинт, перетягивающий ребра. Бинт был желтый, старый, не раз стираный. Общество, бля, вторичного потребления! Так назвал это профессор Водяник? Иван прошел к зеркалу с выщербленными краями, что стояло в палатке на столе. Оглядел себя. Синяк на груди замечательный. И красная полоса на лбу тоже ничего. Красавец. Как раз для завтрашней церемонии. Диалог за его спиной перешел в схватку. – Паша, к твоему сведению, – сказал Пашка язвительно. – С карбидками не целуется. Потому что у него – что? – Что? – Диод! Честный диггерский диод. А не какая-нибудь карбидка-потаскушка! Иван резко повернулся. Катя замерла. Лицо бледное и чудовищно красивое. Медуза Горгона, дубль два. – Па-ша, – сказал Иван раздельно. – Выйди, пожалуйста. – Я что… – Выйди. Когда Пашка вышел, Иван вернулся к койке. Не стесняясь, быстро сбросил штаны, что надевал под химзу, натянул чистые. Сунул руки в рукава рубашки, застегнул пуговицы. Посмотрел на упрямый затылок Кати, которая опять загремела своими банками-склянками. Красивый затылок, красивая шея. – Готов? – спросила Катя, не оглядываясь. – Да, – сказал Иван. Подошел к ней. – Не обижайся на Пашку. – Не буду. Он прав. Я шлюха. – Пашка дурак, – сказал Иван. – У него все – или черное, или белое. – У меня тоже. Дала, не дала, так, что ли?! Она резко повернулась к Ивану, вздернула подбородок. – Нет. – Иван поднял руку, дотронулся до Катиной щеки. Почувствовал, что девушка дрожит. – Ты хорошая. Пашка тоже хороший, только дурак. – Почему я такая невезучая, а? – Она смотрела так, словно действительно ждала, что Иван ответит. Он вздохнул. «Не умею я утешать». – Брось, – сказал Иван. – Ну… хватит. Твоя судьба где-то рядом, Пенелопа. Я уверен. Она хмыкнула сквозь слезы. – Придурок ты, Одиссей. Бабья погибель. Это я сразу поняла, как только ты на станции появился. «К черту все!» Иван обнял Катю, притянул к себе. Прижал крепко, чувствуя опустошающую нежность. Это все равно остается – сколько бы времени не прошло. – Все. Будет. Хорошо. – Красивый ты, – сказала Катя развязно. – А Таня твоя молодец. Другие все суетились, а она себе королевой. Молодец. Так и надо. Вот ты и попался. – Она вдруг сбросила эту манеру. – Смотри. Будешь Таньке изменять – я тебе сама яйца отрежу. Вот этими самыми ножницами. Понял, Одиссей? – Понял, – сказал Иван. Держал ее крепко, чувствуя, как уходит из Катиного тела дрожь. Голова кружилась – от усталости, наверно. Красный свет казался чересчур резким. Все, пора на боковую. Только… – Знаешь, зачем я ходил… – начал Иван. В палатку ворвался Пашка. Угрюмо прошествовал к столу, схватил бочонок с пивом, буркнул: «Звиняйте, забыл». И вышел в дверь мимо остолбеневших любовников. – Ну, пиздец, – сказал Иван, глядя вслед другу. Катя посмотрела на его растерянное лицо и вдруг начала хохотать. Он вышел из медчасти, забрав только сумку и автомат. От брезента ощутимо воняло жженой резиной. Иван поморщился. Сейчас бы почистить оружие и спать. В глазах резь, словно сыпанули песка. Тяжесть в голове – чугунная и звенящая, как крышка канализационного люка. Впрочем, осталось одно дело. – Пашка! – Иван осекся. Рядом с палаткой уже никого не было. – …в некотором роде это ответ на знаменитое высказывание Достоевского: «…широк человек, слишком даже широк, я бы сузил». Иван остановился, услышав знакомый голос. Возле искусственной елки, увешанной самодельными игрушками и даже парой настоящих стеклянных шаров, сидела компания полуночников. Гирлянду на елке никогда не выключали – цветные диоды энергии ели минимум, а света для ночной смены вполне хватало. – Вот что получается. Мы сузили свой мир, – говорил пожилой грузный человек с черной растрепанной бородой. – До этого жалкого метро, до живых – пока еще! – станций. А ведь это конец, дорогие мои. Так называемые диггеры или сталкеры – самая опасная профессия… – После электрика, – подсказали из темноты. – Совершенно верно, – сказал Водяник. – После электрика. |