Онлайн книга «Метро 2035: Питер»
|
Болтать в темноте было легко. Приятно. – Так вы на «Василеостровской», Проф? – спросил Иван для очистки совести. – Нет, – сказал профессорский голос из темноты. – Не хочу вас разочаровывать, но придется… Я сижу в клетке – как и вы, похоже. Мне очень жаль, Ваня. Как вы-то здесь оказались? «Значит, я не схожу с ума, – понял Иван. – Вот бля». Оказывается, все гораздо хуже. * * * История Водяника оказалась еще смешнее, чем у Кузнецова. Удачно сбежав от молодого мента, профессор шмыгнул в боковой коллектор. Проф почему-то был уверен, что прекрасно ориентируется в туннелях. У него с собой были фонарь, карта, вода и запас еды. Туннель вел напрямик к «Гостиному двору». Иван застонал сквозь зубы. «Профессор, ну вы-то зачем повторяете ошибки молодых идиотов вроде Кузнецова?» Профессор пошел по коллектору… свернул не туда… встретил команду слепых… поболтал о том, о сем… ему предложили разделить трапезу… очень образованные люди, кстати… Проф выпил воды… заснул. И оказался здесь. «Подозрительно много совпадений», – подумал Иван. Сначала Уберфюрер оказывается в Новой Венеции, затем Миша. Теперь вот Профессора встретили. Словно неведомая сила собирает их вместе. Это что – знак судьбы? «Щас. Дождешься от нее, как же…» В темноте кто-то громко застонал. – Кузнецов! – крикнул Иван. – Слышишь меня? Ответь, если слышишь! Молчание. – Он что, тоже с вами? – удивился Водяник. – Какой настойчивый молодой человек! Я даже, стыдно сказать, начинаю им восхищаться. – Идиотизм заразен, – насмешливо отозвались из темноты. Голос был Убера. – Я вон тоже хотел прогуляться… Прогулялся, бля. – Привет, Убер, – сказал Иван. – Кузнецов с тобой? Пауза. Шебуршение в темноте. – Не, – сказал Убер наконец. – У меня одноместный номер. Может, с вами? – Кузнецов! – позвал Иван без особой надежды. Никто не отозвался. Убили его, что ли? Эх, Миша, Миша. Лучше бы ты остался в Новой Венеции, в долгах, с разбитой спиной, но живой… – Куз-не-цов! Бесполезно. – Где мы вообще? – спросил Иван. – Что это за станция, Проф? – Судя по тому, что я слышал от нашего тюремщика, это «Проспект Просвещения», – сказал Водяник. – Просвет в просторечии. Здесь живут слепые… вы понимаете, целая колония незрячих… Вам тоже встретился караван с поводырем? Мне вот встретился. – А что им от нас надо? – допытывался Иван. – Зачем им мы? Но профессор не успел ответить. – Моя голова… ох… что… что случилось? – Голос молодой и испуганный. – Почему я ничего не вижу?! А вот и Миша. – Здравствуйте, Михаил, – серьезно произнес голос профессора. – Не скажу, что очень рад вас здесь встретить, но… – Профессор? Вы? Почему я вас не вижу?! Что с моими глазами? – Спокойно, – велел Иван. – Здесь просто темно. С твоими глазами все в порядке, Миша. – Слава богу, – сказал невидимый Кузнецов. – Вот сейчас я вижу людей в белых одеждах… – Что-о? Иван повернул голову вправо и зажмурился. «Блять!» С непривычки даже слабый свет резал глаза, как ножом. Слезы покатились по лицу. Уберфюрер сдержанно выругался. Какое удовольствие снова видеть! Ни с чем не сравнимый кайф. Иван вдохнул. Словно даже воздуха больше стало. «Включите свет, дышать темно и воздуха не видно». Детская поговорка. Во главе процессии слепцов, идущей вдоль ряда железных клеток вроде той, в которой сидел Иван, был тот самый поводырь с Венеции – высокий, костистый, с осунувшимся, вытянутым лицом. Длинная жидкая бородка. Вместо глаз у него – воспаленные, неровно заросшие впадины. Перекрученное розовое мясо. – Думаю, на этот вопрос могу ответить я, – сказал поводырь. В руке он держал свечу, воск капал на морщинистую кожу запястья. – Видите эту свечу? Посмотрите внимательно – потому что это последний свет, что вы видите в своей жизни. – Почему так? – удивился профессор. Он сидел в клетке по правую руку от Ивана. В тусклом свете диггер разглядел его заросшее бородой лицо, вдавленное в решетку, словно Проф мечтал быть поближе к свету. А ведь он сидит здесь уже давно, понял Иван. Ничего себе. – Именно так, – ответил слепой. – И никаких вариантов? – Водяник не сдавался. – Какой-нибудь договор кровью или еще что? – Ну. – Поводырь вдруг усмехнулся. – Если вы спрашиваете… Братья за его спиной молча ждали. Тусклый свет позволял видеть только часть клеток. Сколько их тут? В одной из клеток Иван заметил примостившийся на полу скелет. Привет, приятель. – И так тоже бывает, – сказал слепой, словно почувствовав его взгляд. – Видите ли в чем дело, уважаемые… гости. Выбор у вас невелик. Или вы становитесь одними из нас, или… скажем так, не становитесь. Совсем. Как он. – Слепой кивнул на клетку со скелетом. – Одним из вас? – Клетка Уберфюрера была напротив Ивановой. Скинхед стоял, положив кисти на перекладину решетки. – Христианином, что ли, брат? Так я запросто, только открой дверь. Вера во мне крепка как никогда. – Не ерничай, – сказал слепой. – Впрочем, если ты готов, брат… – Готов, не сомневайся, брат. – Убер облизнул губы. Нетерпение в нем нарастало. Иван видел, как блестят глаза скинхеда. – Открывай, брат. – …если ты готов, я велю брату Симеону… – Один из белых братьев кивнул. Здоровый, с плоским, как тарелка, лицом. Висок у него был обожжен. – …велю приготовить железные прутья… Или ты предпочитаешь кислоту? Позволь дать тебе совет, брат – химический ожог болит дольше, а зарастает хуже. Так что на твоем месте я бы выбрал раскаленное железо. Уберфюрер стиснул челюсти. Казалось, кожа на скулах у него сейчас лопнет. – Так что позволь мне, брат мой, подождать, пока твоя вера станет крепче, – заметил поводырь. – Скажем, пару дней. – Ну ты и урод, – сказал Убер. – То есть другого выбора у нас нет? – уточнил профессор. – Только смерть или ослепление? – К сожалению, – сказал поводырь. – Вы готовы? Сейчас свеча погаснет. Считаю до пяти. Раз, два… Иван смотрел на колеблющееся пламя, вбирал его в себя. – …три… Вокруг все исчезло, кроме этого маленького язычка пламени. …Танины руки обнимают его сзади за шею. Иван чувствует их тепло и одновременно прохладу. Когда у него не было сил, достаточно было приложить Танину ладонь ко лбу – и силы появлялись. Так и сейчас. Лоб горит. Иван берет ее ладонь и прикладывает к своему лбу. Прохлада ее пальцев заставляет мрак отступить. Все будет хорошо. Все будет… |