Онлайн книга «Вся жизнь — игра»
|
А старик-то несомненно снова стал сам собой, к нему даже вернулось чувство юмора. «Я бы вам посоветовал одеться!» Как будто она может и не прислушиваться к этому «совету». Намекает, насмешник, на Ритин сарафанчик, который был куда прозрачнее этой длинной и в общем-то скромной ночной рубашки. Маргарита заторопилась: а ну как в их отсутствие Отелло и впрямь пойдет осуществлять свою угрозу? Ох и достанется же ему от Георгия, долго будет помнить итальянец свой деловой визит в Россию! Но лучше бы, конечно, обойтись без международного скандала. Сейчас она соберется, и вместе с Джузеппе Понтини они примут для его предотвращения самые решительные меры! …Управляющий повел Маргариту в офис «Колизеума» — вернее, в специально арендованный для деловых нужд гостиничный номер. Прежде чем войти, старик приложил ухо к двери. Кивнул: мол, все тихо, не бойтесь. И Лучано, и Георгий уже были здесь. Они, напряженные и молчаливые, сидели по обе стороны стола, а между ними, точно третейский судья, возвышался дисплей компьютера — выключенного и такого же молчаливого, как оба мужчины. Обстановка вовсе не напоминала дуэльную, виденную Ритой во сне, но не была она и мирной. Не вызывало сомнений, что деловые партнеры — российский и итальянский — настроены отнюдь не дружелюбно. Это выдавали их глаза: у Георгия — настороженно и зло прищуренные, у Лучано — сверкающие огнем бешенства. Тут же, на краешке стола, неприкаянно лежала серебряная ракетка: бедняжке выпало сыграть роль платка Дездемоны, а для нее такое амплуа было непривычным. Увидев вошедших, противники встали. Лучано — для того, чтобы поприветствовать Маргариту и предложить ей кресло, Георгий же, будто не заметив ее, почтительно поклонился старику управляющему. И все происходило опять-таки в полном молчании, как будто в офисе разыгрывалась некая пантомима. Разрядил обстановку, как обычно, Понтини, глубокомысленно прокомментировав: — Слово — серебро, молчание — золото… Кайданников усмехнулся в ответ: — Золото дороже, каждый бизнесмен это знает. Так что, синьор Джерми, мы сегодня достаточно обогатились. Намолчались вволю. Можно позволить себе побаловаться и серебром. Кажется, вы что-то имели мне сообщить? — Только одно: вы подле… — Ц-ц-ц, — заглушил окончание его реплики Понтини. — Только надо говорить не подле, а подле. Мой хозяин цитирует вашу русскую поговорку: подле умного потрешься — сам ума наберешься. Он имел в виду вас, Джорджио. Он восхищен вашим интеллектом. Георгий посмотрел на старика: — А я — вашим, господин Понтини. Джерми же вскричал: — Джузеппе, выйди к дьяволу! — У нас нет партнера с фамилией Дьяболо, — парировал управляющий. — В России мы имеем дело только с синьором Кайданниковым. Смуглая кожа Лучано стала приобретать нездоровый сероватый оттенок: — Мы больше не имеем с ним дела! Он подле́… — Не подле́, а по́дле, хозяин, — снова «поправил» Джузеппе. — Конечно, это слово трудно запомнить, оно старинное, редко употребляется. Разве что в поговорках. К примеру: подле пчелки — медок, подле жучка — навоз. Или: подле реки колодца не копают. А вот еще, это прямо про меня и про вас всех: подле молодых посидеть — самому помолодеть! Старик тараторил, не давая Джерми вставить слова. Почувствовав, что фольклорный запас Понтини иссякает, Маргарита поспешила прийти на помощь: — Да вы моложе нас, дорогой Джузеппе! А знаете, на эту тему у нас тоже есть пословицы. Стар годами, да молод умом. Или… Стар дуб, да корень свеж. Стар — на совет, молод — на брань… Если на старика Лучано позволял себе повысить голос, то на Маргариту — никогда. Сжав зубы, он ждал, пока она не замолчит сама. Но, едва она сделала паузу, чтобы перевести дух, тут же вклинился: — Вы, Кайданников, опозорили достойную даму, тайком среди ночи пробравшись в ее жилище с преступными намерениями! Но почуяли в моем лице опасность и позорно сбежали, оставив на месте преступления вот эту улику! Он произнес всю тираду на одном дыхании и очень громко: оперная подготовка помогла. Ни Понтини, ни Маргарита не сумели на этот раз его перебить. Теперь Лучано угрожающе размахивал ракеткой перед носом Георгия: вот-вот заденет по лицу. Кайданников не шелохнулся. Только пальцы нервно забарабанили по столу, но этого никто, кроме Риты, не заметил. Он что-то прикидывал в уме, сопоставлял. Словно решал сложное уравнение. — Так-так, — проговорил наконец Георгий таким ледяным тоном, что Джерми невольно застыл на месте и ракетка перестала мелькать в воздухе. — Вы утверждаете, что владелец этого изделия фирмы «Рибок» находился ночью в номере госпожи Солнцевой? — Не в номере, а на балконе. Я слышал это собственными ушами. И… почти видел собственными глазами. — «Почти видел» — это остроумно, — одобрил Георгий. Лучано вскипел: — Но я же сказал: он… то есть вы… сбежал! — Я, значит, сбежал? То есть — я сбежали? — Вы трус, вы поспешили спастись бегством! — На парашюте, полагаю? А брошенный парашют вы тоже обнаружили? Так предъявите. — Сейчас не время для шуток! — Я абсолютно серьезен, — действительно, и тени улыбки не было на лице Георгия. Даже глаза не смеялись. Меж бровей прорисовалась морщинка, выдававшая глубокое, мучительное страдание. По крайней мере, так показалось Маргарите. «Он понял, что у меня был Костя. Да и как не понять, сам ведь уступил ему «Рибок». Неужели Георгий счел, что я… — У Риты неприятно засосало под ложечкой. — Что я могла… Что этот сопливый таксист был там с моего ведома, по моему приглашению? О Господи, тогда я окончательно пала в его глазах… Только старухи могут кидаться на таких молоденьких! или… наоборот, хорошо, что все так вышло? Ведь до сих пор я из кожи лезла, чтоб вызвать его ревность. Вот и вызвала!..» Ее охватило такое смятение, что она упустила нить словесной дуэли. А когда вновь включилась — перепалка, оказывается, уже приобрела иной, неожиданный поворот. — Значит, вы обвиняете меня в попытке насилия? — уточнил Кайданников. — Вот именно, — подтвердил итальянец. — Тогда я обвиняю вас в воровстве. Джерми опешил: — Вы? Меня? Осмелились? В воровстве? Я не ослышался? — Не ослышались. В воровстве. Ведь так называется незаконное присвоение чужой собственности? — Чьей собственности? — Лучано недоуменно вращал глазами и хватал ртом воздух. — Не важно чьей. Чужой. Тут Георгий впервые за сегодняшний день обратился к Маргарите: |