Онлайн книга «Это очень забавная история»
|
– Да-да, так и есть! А ты знаешь, кто начал называть их мозгами? – Я! – Точно. А теперь смотри, – я показываю на стопку рисунков на полу, – вот сколько я всего нарисовал. – Ну, значит, мне причитается комиссия? – смеется она. – Да нет, ведь я пока что не настоящий художник. – Понимаю, это непросто. – А пока хочешь свою собственную мозгокарту? – Хорошо! Я веду контур ее головы, не глядя на бумагу. Потом смотрю, что получилось, – недурно. Мозг Эбони… Что в нем? Целая куча кругов, за все пуговицы, что она сперла. Она прямо с ума по ним сходила. Та еще интриганка, с ней лучше не связываться. А раз у нее такой талант к игре, то вот ей огромный бульвар, как Лас-Вегас-Стрип. Я рисую его по центру, а вокруг – круговые перекрестки, круглые парки, торговые центры тоже в форме кругов и круги озер. Получилось похоже на ожерелье, с главной нитки которого ответвляется целая куча других украшений. – Прелесть какая! – восхищается она. – Ну вот и все, он твой, – вручаю я ей рисунок. – Тебе это нравится, правда же? – Ага. Это мне помогает, ну, знаешь… помогает справляться с депрессией. Я же тут из-за этого. – А представь, каково это, заболеть депрессией в одиннадцать лет, – говорит Эбони. – Если всех моих детишек составить в этот коридор, то места свободного не осталось бы. – У тебя есть дети? – понижаю я голос от удивления. – У меня было тринадцать выкидышей, – говорит она. – Представь себе. Теперь она смотрит на меня без тени улыбки, обычно не сходящей с ее лица: только огромные глаза, говорящие о том, что вопросами тут не поможешь. – Мне очень жаль, – говорю я. – Знаю. Знаю, что жаль. Но так уж вышло. Эбони отчаливает и показывает всем вокруг свой портрет: «Это я! Видите? Я!» Она своего номера телефона не оставляет. Следующий – Хамбл. – Так, ладно, что тут у тебя за кипеж? – Так, ничего особенного. Рисую лысую голову Хамбла. Лысых рисовать легко. А вот знаете, сейчас бы у меня получился тот нижний изгиб Манхэттена. Я смотрю на Хамбла, и он, поднимая брови, говорит: – Нарисуй меня красивым, ладно? Я смеюсь и наделяю голову Хамбла индустриальным хаосом. Никаких маленьких жилых кварталов – только промышленные районы с пилорамами, фабриками и барами, где он мог бы зависать и работать. А еще я рисую океан, в честь омываемого со всех сторон океаном Бенсонхерста, где он вырос и где мутил со своими девчонками. Добавляю немного автомагистралей, прорезающих улицы по верху и пересекающихся в каком-то безумном беспорядке: на вид грозно и запутанно, но в то же время мощно и правдиво. Как разум, способный выдать гениальную идею, если его правильно задействовать. Вот и готово, я поднимаю голову от рисунка. – Ну, вроде ничего, – пожимая плечами, говорит Хамбл. – Спасибо, Хамбл, – улыбаюсь я. – Запомни меня. Нет, правда. Когда станешь великим художником или еще кем, пригласи меня на свою вечеринку. – Договорились, – соглашаюсь я. – А как я тебя найду? – Ах да, у меня же есть номер! Я буду жить в «Прибрежном раю», это тот же интернат, куда поедет Армелио, только он будет на другом этаже. Хамбл диктует мне номер, и я записываю его туда же, где Армелио оставил свой. – Не позвонишь ты, – говорит Хамбл. – Позвоню. – Нет, я-то знаю, что пропадешь, и все. Но это ничего. У тебя куча дел впереди. Только постарайся больше не выгорать. Мы жмем друг другу руки. Следующая за ним Ноэль. – Привет, крошка! – Даже не думай меня так называть. А ты это хорошо придумал. – Хотел сделать для всех хоть что-то, тут все такие классные. – Ты теперь вроде как знаменитость. И все спрашивают, не твоя ли я девушка. – И что ты отвечаешь? – Говорю «Нет!» и ухожу. – Ну и правильно. – Ну и что ты тянешь время? Ты ведь уже нарисовал для меня рисунок, только сказал, что не доделал. Я вытаскиваю нарисованную для нее мозгокарту с парнем и девушкой и пишу внизу свой номер. – Боже мой! – Вот теперь готово, – с улыбкой говорю я и, встав и склонившись к ней, шепчу: – Эту я рисовал в два раза дольше, чем остальные. А когда выйду, то нарисую тебе еще, получше… Она отталкивает меня и говорит: – Да-да, как будто мне есть дело до твоих почеркушек. – Конечно, есть, я же видел, как ты на них тогда смотрела. – Ладно, возьму, но только чтобы тебя не расстраивать. – Ну и хорошо. Она наклоняется и целует меня в щеку: – Спасибо тебе. Правда спасибо. – Не за что. Кстати, а что ты делаешь сегодня вечером? – Ну… подумывала зависнуть в психиатрическом госпитале. А ты? – У меня обширные планы, – говорю я. – Скоро нам принесут кино… – А, тупое кино про вампиров. Я такое не смотрю. – Знаю, – перехожу я на шепот. – Но, когда пройдет половина фильма, придешь в мою комнату? – Ты это серьезно? – Конечно. – Но ведь у тебя там сосед! Он же не выходит оттуда! – Поверь мне. Просто приходи. – Ты что, собираешься меня полапать? – Тебе просто обязательно знать? Да. – Такой прямо честный. Ладно, увидимся. Я обнимаю ее, она обвивает руки вокруг моей спины, не выпуская мозгокарту. – А твой номер у меня уже есть, – говорю я. – Смотри не потеряй, я два раза номер не даю. Я бросаю на нее вожделенный взгляд, мы отрываемся друг от друга, и она уходит. Следующий – Бобби. – Кто это там за тобой? – Ха! А сам как думаешь? – подает голос Джонни. – Вставайте вместе, нарисую обоих сразу. – Класс, – говорит Бобби, вставая сбоку. Джонни встает рядом с ним, и я начинаю выводить в едином очертании контуры их всклокоченных волос и мешковатой одежды. – Он что, рисует нас, что ли? – спрашивает Джонни, обращаясь к Бобби. – Стой тихо, ладно? – А что, парни, где вы раньше обычно зависали? – спрашиваю я у Бобби, не поднимая глаз от рисунка. – Ну, тогда, когда были мусороголовыми? – Зачем тебе? Ты собираешься это рисовать? – Нет, – отрываюсь я от рисунка. – Просто интересно, в каком это было районе. |