Онлайн книга «Ловец бабочек»
|
…не позволил себе отступить, даже когда отступление выглядело разумным выходом. - Психи, - Харольд подошел к Катарине и, обведя рукой поляну, добавил. – Кругом одни психи, но ничего, к вечеру возьмем… …и взяли. …его звали Шандаром Ильгеше. Хельвар и бродяга, как все в его племени, ныне редком, обретающем милостью князя где-то за Завьяжским хребтом. И там им, чернокудрым, белоглазым, слишком смуглым, чтобы не выделяться, было самое место. Шандаром был стар. Но не настолько стар, чтобы сама мысль о его участии казалась нелепой. Он был безумен, но безумие это вновь же не бросалось в глаза. И глаза его, почти прозрачные, отливающие краснотой – сквозь роговицу просвечивали клубки капилляров – видели лишь то, что желали видеть. Красоту. - Серо, - сказал он, когда Катарина спустилась в допросную. Харольд был столь любезен, что пригласил ее. Присоединиться. Набраться опыта. Воочию увидеть, что нет никакой тайны… разве что безумия. - Где? - Здесь, - он был странен. Длинная юбка с запахом. Расшитая бисером рубаха, на которой в рисунок вплелась алая нить, и казалось, что шили эту рубаху кровью. Меховая накидка. Бронзовые браслеты и бронзовое же ожерелье. А вот говорил хельвар чисто. Руки его, худые, с непропорционально вытянутыми запястьями, с пальцами слишком тонкими – такие не перепутаешь с человеческими – были стянуты наручниками, но и те гляделись причудливым украшением. Мало ли. Седые волосы, заплетенные в тонкие косицы. Перья. Слишком чуждый. Слишком… - Тебе плохо, - он глядел на Катарину спокойно, - потому что серого много. Когда много, плохо. Ярко быть должно. - Как ярко? Харольд устроился в углу. Он редко проводил допросы сам, однако тут случай особый. - Так, - задержанный поднял руки над головой, и браслеты его родовые соскользнули до самых локтей. - Вы знаете, за что вас задержали? – спросила Катарина, хотя показалось, что вся серость допросной вдруг отступила. И стены-то болотно-зеленые. Потолок – белый. А на полу расплылись солнечные зайчики… какие, к Хельму, да простит он богохульство, зайчики, если здесь и солнца-то нет. Откуда ему в подвале взяться? Единственным источником света – лампа-колба под крышей. Слишком яркая, чтобы свет ее был комфортен. Но висит, покачивается. - За красоту. Хальвар улыбался. Как-то так… что хотелось улыбнуться в ответ. - Это вы убили ту девушку? - Я сделал ее красивой, - спокойно ответил он. – Слишком быстро… раз и все… была и нет… а я сделал красивой… лил воду… нельзя просто взять и лить воду… у льда есть душа. Он говорил это совершенно серьезно. - Вам знакома эта девушка, - Катарина подвинула снимок. - Бабочка. - Вы ее убили? - Красивая, - хальвар все еще улыбался. – Такая красивая… легкая… он сказал, что надо сохранить. И воду лил… неправильную воду. Я сказал. А он сказал, сделай правильную. Будет красиво… …он так и твердил, про воду и солнце. …и был безумен, однозначно, и кажется, это Харольда лишь радовало. - Видишь, - сказал он позже, - все объяснимо. - Нет. - Что не так? – начальство соизволило нахмуриться. – Он убил эту… как ее… и признался. Признанием этот болезненный лепет можно было считать с большою натяжкой. - У него нашли вещи потерпевшей, - Харольд говорил с ней, как с маленькой, и это стоило ему немалых нервов. Он злился. И злость сгущалась. Черная. В узком коридорчике, освещенном парой хилых ламп, эта злость казалась ощутимой, осязаемой. Еще немного и поднимется пыльным облаком, обнимет Катарину да и задавит. - Нож, которым была убита девушка… …дорогой нож. Трехгранный клинок, узкая длинная рукоять, украшенная лозой. Нож не из тех, которые просто так не купить. Откуда он у хальвара взялся? И почему на ноже не нашли отпечатков? И сам он, лишь глянув на это оружие, отшатнулся. - Темное… - голос его перешел на шепот. – Чернота, чернота… краски красит… чернота мажет… не глажет… маятно, маятно… И резко наклонившись, дунул на клинок. …плюнул. …и черная поверхность пошла вдруг мелкой рябью, а после застыла. К счастью, видимых изменений не произошло, а то бы получила она за испорченную улику. Забыла, что у хальваров своя магия. - Чего тебе еще надобно? – Харольд позволил себе нахмурится. - Она ушла с работы… сказала напарнице, что на важную встречу… - И что? - У нее был роман с кем-то… напарница уверена, что этот, с кем роман, женатым был, поэтому и просил в тайне хранить отношения. А с хальваром… …с хальваром такая, какой была потерпевшая, в жизни бы не связалась. Девочка-бабочка. Прозрачная. Невинная с виду… но напарница говорила о ней зло, с пренебрежением… и ненавидела беззубой женской ненавистью, которая только и оставляет, что вялую надежду: однажды она, соперница, ошибется… - …она была из числа тех женщин… понимаете, - Катарина сложила салфетку вчетверо, - которые ищут успешного мужчину. Сирота. Она вышла замуж за учителя. А потом развелась, через год буквально. И так быстро, что… у нас не приняты разводы. - Нигде не приняты разводы, - пожал плечами князь, - но иногда развод и вправду лучший выход, если не единственный… …это он о своей матушке говорит? - Я нашла ее мужа. Он сильно пил… и сказал, что любит ее. Столько времени прошло, а он все равно любит, несмотря ни на что… и у нее имелся любовник. Покровитель. Женатый. Он и помог с разводом. Она надеялась, что тот женится, но… побоялся рисковать карьерой. Я так думаю. Или она нашла еще кого-то? Она использовала мужчин. И у сменщицы, как выяснилось, жениха отбила. На две недели всего. Поигралась и бросила. Ей простой наладчик ни к чему, а тот к невесте не захотел возвращаться… и та возненавидела Полунянскую. Буфетчица продефелировала с подносом, груженым снедью, и князь проводил ее взглядом. Или не ее, но поднос? Он все еще голоден? - Извините, - князь, кажется, несколько смутился. – У меня особенность организма такая… матушку это печалит. В обществе не принято есть слишком много, а я порой забываю о хорошем воспитании. И подхватил последнее пирожное. …может, его в столовую отвести? Там мясо будет, если, конечно, еще будет, время-то далеко не обеденное… |