Книга Рождественская надежда, страница 26 – Донна Ванлир

Я разрешила, и они с Жасмин, взявшись за руки, побежали в другой конец ресторана. Барбара проводила Эмили взглядом.

– Какая она милая. Ты уже подобрала ей приемную семью?

– Пока нет, после Рождества займусь. Марк говорит, каждому хоть когда-нибудь нужно отдыхать.

– И он прав, – заверил меня Рой.

Теперь, когда я знала, что он на моей стороне, мне стало немного легче.

– Мы еще пригласим Грету. Она иногда присматривала за Эмили. Постараемся устроить девочке праздник.

Жасмин позвала Барбару, да так громко, что та закрыла уши руками.

– И как только эта егоза еще горло не сорвала, – проворчала она, поднимаясь.

Жасмин снова крикнула. Барбара схватилась за голову, словно боясь, что ее сейчас снесет с плеч, и направилась к девочкам.

– А еще громче можешь?! А то вдруг тебя в Канаде не услышали!

В это время к нам подошла официантка. Рой заказал две пиццы – большую и маленькую – и спрайт.

– Мне диетическую колу, – попросила я официантку. – Уже предчувствую, как потолстею в праздники!

Рой наклонился и посмотрел мне в глаза.

– Ты плохо выглядишь, Патти.

Я всплеснула руками:

– Ты уж, пожалуйста, ничего не скрывай! Скажи честно, как я выгляжу!

Рой засмеялся и подвинул тарелки, освобождая место для спрайта.

– Ей понравилась елка?

– Очень. – Я опять принялась мять салфетку.

Рой прокашлялся:

– Ты рада, что Марк останется дома на Рождество?

Я подняла на него глаза.

– Не знаю.

Рой кивнул:

– Я рассказывал тебе про колокольчики Маргарет?

Я покачала головой.

– Ну, я раньше не знал, что Маргарет такие нравятся, но однажды мы с ней возвращались домой от моей мамы и зашли в ресторан с большой открытой террасой. А на ней продавали самые разные колокольчики. Мне пришлось полчаса там проторчать, пока она искала, какие подойдут для нашего заднего крыльца. В конце концов Маргарет все-таки выбрала одни, с яркими цветными птичками. Когда мы вернулись, тут же попросила меня их повесить. Я так и сделал, но не сообразил, что окна кухни находятся совсем рядом с задним крыльцом. В результате каждое утро мне приходилось слушать их звон. Он ужасно действовал мне на нервы! А Маргарет, наоборот, очень нравился. Она постоянно открывала окна пошире и слушала его. А я готов был на стену лезть! Даже газету толком не мог читать из-за этого звона. Однажды, когда Маргарет не было, я перевесил колокольчики на переднее крыльцо. Она пришла домой, сразу же заметила, что их нет, и вернула на прежнее место. Так и пошло: я все время перетаскивал колокольчики на переднее крыльцо, а она обратно, и открывала окна, чтобы лучше было слышно. Вот и носили их туда-сюда, пока она не заболела. – Рой говорил совсем тихо. – После этого я их уже не трогал. Оставлял окна открытыми, и колокольчики звенели на весь дом. А когда Маргарет уже не вставала, повесил еще несколько колокольчиков за окном нашей спальни. Ночью, лежа рядом с ней, слушал их и засыпал. Представляешь, засыпал под звуки, которые когда-то выводили меня из себя. – Рой сделал глоток газировки и прокашлялся. – Не знаю, зачем я тебе это все рассказываю, Патти. Может, просто хочу сказать: не надо. Не разводитесь с Марком. Развод – такое же горе, как и смерть. – Он помедлил. – Ты уж прости, если лезу не в свое дело, Патти, но я тебя давно знаю. И Шона тоже хорошо знал. И я уверен: он бы не хотел, чтобы вы с Марком расстались или чтобы ты похоронила себя заживо. Я тебя понимаю, сам через такое прошел после смерти жены. Но когда-то нужно возвращаться к жизни.

Я крутила в руках пустой стакан. Пришло время сказать Рою правду.

– Он собрал вещи. – Я чувствовала на себе внимательный взгляд друга. – Не знаю, когда Марк уйдет, но он уже все решил. Конечно, на Рождество он останется. Ради Эмили. Ведь нельзя выяснять отношения при ребенке. – Я помолчала. – Мы не выясняем отношений, даже когда остаемся одни.

– Останови его, Патти.

Я сидела, опустив глаза.

– Не могу. – Чуть подвинула стул и дотянулась до сумочки. Мне хотелось закончить разговор. – Мы оба плывем по течению и не можем найти выход. Я не знаю, что делать.

– Нет, знаешь, – возразил Рой. – Мы всегда знаем, что делать. Но иногда это трудно, и мы сидим сложа руки – так легче. В нашем городе живет женщина в разводе с моей фамилией – результат моего бездействия.

– А вот и неправда, Рой. На днях я встретила Эллу, и она призналась, что давным-давно вернула себе девичью фамилию.

Рой закатил глаза, и я расхохоталась.

По дороге домой Эмили уснула. Было только восемь вечера, однако день выдался тяжелым для нас обеих. Я помогла девочке подняться по лестнице и надеть пижаму. Эмили юркнула в кровать. Лапа калачиком свернулась у нее в ногах.

– Вы мне почитаете? – Малышка сонно терла глаза.

Она впервые попросила меня почитать ей на ночь.

– А ты не очень устала? Сможешь слушать?

Эмили кивнула. Я открыла верхний ящик комода, где лежали самые дорогие мне детские книжки. Когда Шон из них вырос, я решила беречь их для внуков, а после смерти сына рука не поднялась их выбросить. Я взяла книгу «Буду любить тебя вечно». Я так часто читала ее Шону, что запомнила наизусть. Страницы в ней были потрепаны, некоторые порваны, некоторые запачканы, но Эмили не обратила на это внимания.

Я читала, как у одной женщины родился малыш, и она укачивала его на руках. Эмили взглянула на меня. Похоже, она слышала эту историю раньше. Вскоре мы добрались до отрывка, в котором мама поет сыну колыбельную о том, что будет любить его вечно. Когда Шон был совсем маленьким, я придумала мелодию на эти слова. Я читала, как мальчику исполнилось девять лет, как он превратился в подростка, а потом и во взрослого мужчину с собственными детьми, и всякий раз пела эту колыбельную. В конце книги мама стала уже совсем старенькой. Она позвала сына, чтобы рассказать ему, что болеет. Эмили сидела тихо, глядя на картинку в книге. Когда сын приехал, мама попыталась спеть ему и не смогла, потому что была слишком слаба. В глазах у меня закипали слезы, но я продолжала читать. Каждое слово давалось мне с трудом. Сын взял маму на руки и, укачивая ее, сам запел ту колыбельную. Я попыталась спеть – у меня не вышло. Я не могла произнести ни слова.

Эмили допела мелодию. Слезы текли у меня по щекам, и я смахнула их рукой.

– Патриция, не расстраивайтесь. – Эмили погладила меня по плечу. – Мальчик же сказал, что всегда будет любить маму.

Я кивнула.

– Книжка совсем не грустная. И конец счастливый.

Я прижала ее к себе и зарыдала, оплакивая смерть Шона и скорое расставание с Эмили. В первый раз за много лет я дала волю слезам.