Книга Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник), страница 63 – Леонид Финкель

Я понял, что передо мной женщина совершенно другого круга – элегантная, умная, с прекрасными манерами, интересными знакомыми и лишенная всяких предрассудков.

– Это можно смотреть? – спросил я, глядя, как она запускает кассету грандиозного гэнг-бэнга – одного из самых распространенных жанров «кино для взрослых», когда группа особей одного пола (как правило, мужчины) по очереди и вне очереди глубоко и разнообразно любят одну особь (как правило, женщину).

Она подняла брови и удивленно ответила:

– Что за бабушкины нравы? Четырехчасовую видеокассету «Самый большой в мире гэнг-бэнг» выпустили в продажу. Ее уже купили сорок тысяч любителей острых зрелищ.

…И я уставился в телевизор. Тоскливое, дурацкое зрелище, столь же эротичное, как топтание в очереди за гречкой времен застоя. Мужики со спущенными трусами, теребящие свои причиндалы в ожидании, когда пчеломатка подпустит поближе. Бедная, задерганная мессалина, имитирующая ликование от тесного общения с членами ее кружка. Партсобрание в сауне, когда все голосуют «за» – только не руками.

Это вам не королевский шекспировский театр, если и театр, то, скорее, анатомический… Братцы, может, я чего-то важного в жизни не понимаю?

Челита была максималистка, и в достижении цели ничто не могло ее остановить. Она делала какие-то записи, потом вдруг взяла нож, аккуратно отрезала кусок дыни и передала мне. И мне показалось, что она одухотворяет вещи: дыня вдруг ожила и ощутила содрогание жизни в каждом семени внутри себя! Я стал теряться перед ней, как пташка перед коброй, стоило мне только взглянуть в ее серые влажные глаза. Я снова подумал о Мессалине.

– Хочешь, поедем в Александрию?

– Вдвоем?

– Почти… Это по линии муниципалитета. Поскольку мэр Александрии, как тебе известно, приехать не смог, наш мэр нанесет ему внеочередной визит. Мы в составе делегации…

– Ну, я, допустим, в качестве члена муниципалитета и советника мэра по культуре, а ты?

Я готов был влюбиться в нее за одну манеру погружаться в неутолимую печаль по поводу внезапно осенившего ее прозрения. Вот и сейчас, после минутного молчания, сделавшись безмерно грустной, она сказала:

– В качестве интеллигенции. Видишь ли, у нас одностороннее движение. В Египет ездят наши туристы, киношники на фестивали, писатели на книжные ярмарки. С той стороны – никого.

Я вспомнил о неудавшемся спектакле «Антоний и Клеопатра». И еще – как Клеопатра награждает гонца за добрую весть царскими доспехами, золотыми с рубинами. Может быть, я и Челиту должен благодарить? Говорит же один из приверженцев Антония о женщинах: «Для них смертельна всякая неласковость». Ночью мне снился Антоний. Славный римский полководец рассказывает о смерти своей супруги Фульвии. Голос его хладен и бесстрастен. Клеопатра по обычаю культивирует в себе гнев:

И это называют

Любовью! Где твои потоки слез?

Я вижу, вижу на ее примере,

Как мой конец ты примешь…

Антоний вяло сопротивляется:

Не будь ты мне царицею всего,

Я б мог сказать, что ты царица блажи.

Но уж кто-кто, а он-то хорошо знает, что однажды перед ней «старик Помпей забылся так, что смерти не заметил…». Не дай бог ей разгневаться – выколет глаза, вырвет волосы, розгой железной отхлещет. Или… сварит в рассоле…

Клеопатра медленно принимает очертания Челиты. Александрия! Это еще что за новость?! Какое-то неожиданное вторжение в мою жизнь? Однажды уже не получился у меня этот странный спектакль. «Антоний и Клеопатра». Как говорит Цезарь: «Я был хорош, пока взбирался». А кто я теперь? Ах, да, член муниципалитета города Деркето! Как хорошо, что у нас есть члены муниципалитета, и какой это был бы ужас, если бы вокруг были только члены муниципалитета…

Собрались мы почти молниеносно. Что-то манящее было в самом этом имени – Александрия. Для меня – почти Вавилон.

– Едем, – решился я.

Отъезд задержался на несколько дней.

Мэр поручил щекотливое дело. Глава городского религиозного совета сообщил, что раввины эфиопской общины жалуются: в новой синагоге, построенной специально для выходцев из Эфиопии, приносятся жертвоприношения! Главный духовный лидер – кейс режет животных прямо в синагоге на импровизированном алтаре, схожем с обыкновенным мангалом, а затем, следуя древнему эфиопскому обряду, жертву посвящают небесам с тем, чтобы искупить вину общины.

– М-да… – задумчиво сказал мэр, очевидно, понимая, что междометия не требуют перевода.

Любой знаток иудаизма в этом месте непременно бы кивнул в знак согласия.

Я кивнул. Взгляд у мэра стал полосатый, как крыжовник. Я слышал, как в моем бедном сознании поет печальный негритянский хор: «Как тебе не стыдно, как тебе не стыдно…»

– А может быть, они просто жарили шашлык? Для этого совсем необязательно ехать на природу.

– Кейс признался: «Да, – говорит, – нам можно приносить жертвы. В Торе написано: жертвы – богоугодное дело». До того, как была построена синагога, жертвоприношения проводились в палатке.

– Но ведь с тех пор, как был разрушен Храм, жертвоприношения запрещены, – живо отреагировал я, являя недюжинные познания.

Хор продолжал петь: «Как тебе не стыдно, как тебе не стыдно…»

– Кейс сказал: «Раз в Торе так написано – значит, можно». Идолопоклонники! – заключил мэр.

…Челита говорила:

– Мэр сказал о тебе: «Он профессор, он все знает. Я думаю – основная причина разногласий – в древнем переводе молитв». Ты можешь заняться переводами?

«С моим ивритом?! – подумал я. – Так запутаю кейсов…»

– И потом, мы ведь едем в Александрию… Говорят, там лучшая в мире библиотека, даже лучше, чем библиотека еврейского университета.

– Лады! – сказал я.

И через несколько дней мы выехали в Александрию.

Первое впечатление от Александрии:

– Какой город испортили!

Облезлая штукатурка, обожженный кирпич, грязь, запустение, точно Тарковский-младший решился снимать вторую серию «Сталкера», еще более жуткую.

Александр Великий, Искандер Двурогий выстроил лучший из своих двадцати пяти городов на Средиземноморском побережье. В эти места он прибыл после завоевания и разорения Тира, трижды объехав вокруг крепостных стен Газы, привязав к своей колеснице полководца Беса, как некогда Ахилл Гектора.

Город Солнца, который после выстроят на бумаге великие утописты Томас Мор и Кампанелла. К тому времени Александрии, в сущности, уже не будет, вернее, город давно перестанет быть собой.