Онлайн книга «Ленька Пантелеев»
|
— Я сбегаю. — Куда сбегаешь? — В Быковку… Ты не бойся. Теперь я дорогу знаю. Я быстро… Я найду… Она схватила его за шиворот. — Ну, нет, мой дорогой. Второй раз этого не случится… — Мама, отпусти! — кричал Ленька. Но она уже быстро шла и тащила его за собой. — Мама!! Да отпусти же!.. Ты меня задушишь. — Не отпущу! — Ну, ладно, хорошо, — говорил он, спотыкаясь и чуть не падая. Хорошо… я не пойду в Быковку. — Поклянись. — К-клянусь, — выдавил он из себя и только после этого был пощажен и получил свободу. И опять они шли — межами, тропинками и дорогами. И чем дальше шли, тем длиннее становилась большая черная тень, которая, не останавливаясь, бежала впереди, указывая им путь на запад. А над головами путников, тоже ни на минуту не отставая от них, кружил в безоблачном небе жаворонок. Все жарче и жарче припекало затылок и спину солнце. И волнами ходило, перекатывалось по сторонам что-то зеленое и золотистое — иногда повыше, иногда пониже, иногда посветлее, иногда посмуглее… …Волгу они не увидели, а услышали. Ленька остановился и сказал: — Мама, ты слышишь? Где-то не впереди, а несколько правее, за косогором, тоненьким пчелиным басом гудел пароход. Не сговариваясь, женщина и мальчик свернули с тропинки, путаясь в траве, пересекли поле, взбежали на косогор и дружно, в один голос закричали «ура!». Внизу — совсем близко, в двух-трех сотнях шагов от них, плескались волны широкой реки. Солнце, которое почему-то переместилось, как показалось Леньке, с востока на север, кидало свои лучи прямо по ее течению, и по этой трепетной розовато-золотистой дорожке в сторону от Ярославля быстро шел, будто убегал, и тащил, уводил за собой на канате длинную плоскую баржу маленький, словно игрушечный буксирчик. На противоположном высоком берегу реки виднелись какие-то постройки, поблескивали стекла, что-то двигалось ехала телега или шли люди. Через минуту путники уже сидели на песчаной отмели у самой воды, и опять между ними шел крупный разговор. Ленька хотел выкупаться, мать не разрешала. — В конце концов ты забываешь, что ты болен. — Чем я болен? — Ах, ты даже не помнишь, что ты болен? У тебя дифтерит. — Может быть, мне в постельку лечь? Она засмеялась, потрепала его за ухо. — Мурло ты мое! А ну, иди вымойся… Засучив выше колен штаны, Ленька с наслаждением ходил по холодной воде, мыл руки, шею, лицо и, разгоняя радужный лиловатый налет нефти, украдкой пил горстями пресную сладковатую воду. Александра Сергеевна тоже занялась туалетом, — выстирала чулки, носовые платки, вымыла голову. Потом они долго лежали на теплом песке, сушили белье и подсыхали сами. — Что же мы будем делать дальше? — проговорила наконец Александра Сергеевна. — Я и сам об этом думаю. — Ты же, наверно, кушать хочешь? — А ты? — Нет, я почему-то не хочу. — И я тоже не хочу. Но через минуту, помолчав, он сказал: — Жалко, что тут нет черепах. — Зачем тебе вдруг понадобились черепахи? — Можно было бы набрать яиц и сделать яичницу. — Ну, милый, я думаю, сейчас ты удовольствовался бы и куском хлеба с солью… И все-таки Александра Сергеевна не торопилась. Ленька чувствовал, что мать даже думать боится о том, что рано или поздно придется переправляться на ту сторону. Солнце стояло уже высоко, песок стал горячим, но волосы у нее почему-то сохли очень долго. Чулки понадобилось перестирывать. Наконец наступила минута, когда ей все-таки пришлось сказать: — Ну, что ж… — Давай полежим еще, — великодушно предложил Ленька. — Нет, надо идти, — вздохнула она. — А куда же мы пойдем? — Поищем, нет ли поблизости какой-нибудь переправы. — Может быть, тут мост есть? — Нет, к сожалению, мостов тут нет. …Первое живое существо, которое они встретили на берегу, был теленок. Маленький, тонконогий, рыженький, он стоял, расставив передние ножки, и осторожно тянул воду, постегивая себя по бокам кисточкой хвоста. Ленька подбежал к теленку, стал гладить его, чесать его жестковатую шерстку. Теленок оторвался от воды, посмотрел на мальчика круглым глуповатым глазом, почмокал толстыми губами и, припав к прозрачной воде, снова замахал, заработал хвостиком. — Мама, ты знаешь, если тут есть телята, — значит, тут и люди есть, сделал заключение Ленька. И не ошибся. Через минуту они заметили дымок, а подойдя ближе, увидели кривобокую дощатую хибарку, рыбачьи сети, растянутые вдоль ее стен, и — самое главное — лежащую на песке, опрокинутую черным смоленым днищем вверх — большую лодку. Из хибары вышел старик в холщовой неподпоясанной рубахе. Заслонясь рукой от солнца, он хмуро смотрел на приближающихся путников. — Здравствуйте, дедушка! — еще издали крикнула Александра Сергеевна. Рыбак не ответил и продолжал так же неприветливо разглядывать женщину и мальчика. — Вы бы не могли, голубчик, перевезти нас на тот берег? — обратилась к нему Александра Сергеевна. — Чего? Говори громче, — сердито сказал старик, наклоняя голову и прикладывая ладонь к уху. Она еще раз повторила просьбу — насколько могла громче. Шевеля сухими губами, он молча разглядывал их. Лицо у него было морщинистое, черное от загара, глаза слезились, красноватые веки часто и как-то болезненно мигали. — А вы кто такие будете? — мрачно спросил он. Александра Сергеевна стала привычно объяснять: они — из Ярославля, беженцы, пробираются к себе в деревню, в Красносельскую волость… Старик дернул плечом и сердито перебил ее: — Кто вы? Я говорю: кто вы?! — Ну, как вам объяснить?.. Мы сами из Петрограда, я — учительница… Но он не слушал ее. — Ходят тут всякие, — говорил он, помигивая воспаленными веками. Зеленые, белые, золотые… Шут вас всех подери! Чего вам надо? Я говорю: чего надо вам? Мало? Мало поизмывались?.. На старое повернуть хотите?!. — Дедушка! — закричала ему на ухо Александра Сергеевна. — Мы не белые, мы сами от белых бежим. Он топнул ногой и крикнул: — Ась? — Дедушка, милый, у меня в деревне маленькие дети… — Не слышу? — Дети у меня, я говорю… Мальчик и девочка… Они меня ждут… Я их очень давно не видела… |