Онлайн книга «Саботаж»
|
Баярд кивнул: – Они сами напросились. Прежде чем устраивать революцию, надо выиграть войну. – А ты как – думаешь вернуться? – Да. Будем снимать фильм. Видел что-нибудь интересное в последние дни? – Ничего нового. Мадрид держится стойко, мы наконец-то взяли Санта-Мария-де-ла-Кабесу. – Так-таки и мы? – Да, черт возьми! Баярд насмешливо прищурился: – И ты, значит, тоже брал? – Сам знаешь, что я хочу сказать. – Да уж знаю… Гейтвуд в два глотка выпил коньяк и сейчас же заказал еще порцию. – Эти гражданские гвардейцы хоть и фашисты, а дрались неплохо. Не сдались. Полегли все до единого, но не сдались. Не обделались… На этот раз он обращался главным образом к Фалько, меряя его взглядом сверху донизу. И, кажется, остался недоволен тем, что увидел. Обернулся к Эдди Майо: – В отель «Флорида» угодила бомба, чуть не убила Дос Пассоса и еще несколько человек… В последний раз мы с тобой там виделись… Помнишь? – Еще бы не помнить… Ты ломился ко мне в номер. – Ну, логично! К кому же еще ломиться, как не к тебе? – расхохотался американец. – Ты была на этой вечеринке самая хорошенькая. – А как же твоя новая подружка, беленькая такая? Как ее звали? – Но ее же там не было. Брови у Эдди вздернулись. Синие глаза метнули ледяные молнии. – Какое же ты дерьмо, Гэт, – она выпустила дым ему в лицо. – Был дерьмом и остался. Фанфарон дешевый! Гейтвуд обернулся к Баярду, ища у него поддержки: – Лео, она меня оскорбляет! – У нее есть на то основания, – засмеялся француз. – А я ей не гувернер. Она вольна оскорблять, кого ей вздумается. – Она обозвала меня дерьмом! – Да, я слышал. Гейтвуд повернулся к Фалько. Исчезла уже и вторая порция коньяка. Американец, сняв очки, протирал их грязным носовым платком. – А вы, амиго [30], тоже считаете меня фанфароном? Фалько спокойно выдержал его взгляд. – Я не располагаю необходимой информацией для подобных суждений, – ответил он весело. – Вы что – сговорились? Сорок пять дней на войне – это мало, по-вашему?! – И вероятно, участвовали в боевых действиях? Гейтвуд надел очки и заказал третий коньяк. – Кое в каких побывал. – Его влекут битвы, – саркастически заметила Эдди. – И он не проиграл ни одной. И постоянно ищет новых и новых, разных и всяких. Американец зло поглядел на нее: – Зачем ты это ему рассказываешь? – Он же тебя не знает… Это может показаться невероятным, но, представь, Гэт, на свете есть люди, которые тебя не знают. Гейтвуд взглянул на Фалько, словно только что увидел: – Вы ведь испанец, Педро? – Начо. – Ну, пусть будет так. Я ослышался, значит. Показалось – Педро. В Испании многие носят это имя. – Да, я испанец, хоть и живу не в Испании. – Испанцы – великолепные ребята, – Гейтвуд прищелкнул языком. – Нигде не встречал таких храбрецов. Правда, многие оружия в руках не держали. Через одного приходилось обучать азам. – Что стало бы с Республикой без тебя! – заметила Эдди. Она снова выдула струю сигарного дыма ему в лицо, но на этот раз американец успел отдернуть голову. – Слушай, Лео, чего она бесится? У нее что, критические дни? – Пошел ты в задницу, Гэт, – сказала она. Баярд рассмеялся: – Да нет, не дни, а отношение к тебе. – Не пойму, старина, что она в тебе нашла. Ты даже не настоящий коммунист. – Зато я выше тебя ростом. – И красивей, и элегантней, – добавила Эдди. – И лучше пишу. – Лучше-лучше, – поддержала Эдди. Гейтвуд снова достал платок и трубно высморкался. Потом поглядел на Фалько: – А вы какого мнения на сей счет, амиго? Кто из нас двоих лучше пишет? – Понятия не имею. Я вообще предпочитаю кино смотреть. – Как бы то ни было, я – известней. – Только не во Франции. Гейтвуд с вызовом придвинулся к Баярду почти вплотную. Невероятно, подумал Фалько, сколько же спиртного способен заглотнуть этот американец. И, если бы не пьяно блестевшие глаза за стеклами очков, по нему не скажешь. – Все твои самолетики, Лео, – это чистая хрень. Настоящие мужчины дерутся на земле, лицом к лицу. – Учту, как пойду в следующий раз драться, – сказал Баярд и, полуобернувшись к Эдди, добавил: – Напомни мне, пожалуйста, вдруг забуду. – Непременно. – Давно заметил, бабы почему-то с ума сходят по летчикам, – процедил Гейтвуд. – Твари. – А тебе не дают, – сказала Эдди. – Спокойно, спокойно, – вмешался Баярд. – Да я очень спокоен. Американец глубоко вздохнул, огляделся и наконец заметил Кюссена: – А вы-то откуда такой взялись?.. Турок, что ли? Не люблю турок. Тот слегка прищелкнул каблуками: – Австриец, с вашего разрешения. – Да ну? Правда австриец? – Точно так. К вашим услугам. – А известно вам, сколько осколков австрийской шрапнели вытащили из меня в Италии, а? – Двести, – скучливо проговорила Эдди. – И столько же раз ты об этом рассказывал. – Двести двадцать семь! Он похлопал себя ладонью по ноге, как будто она все еще болела. – А на войне в Испании решающее сражение было в Гвадалахаре, – вдруг вспомнил он. – Я там был. И не могу забыть тела несчастных итальянцев, припорошенные снегом… Эту битву будут изучать в военных академиях, вот увидите. Для итальянцев это был разгром почище, чем под Капоретто [31], – он с ненавистью взглянул на Фалько. – Я там тоже был. – Да где ты только не был, – презрительно вставила Эдди и раздавила в пепельнице окурок. – Не понимаю, как в такое время испанец может быть не в Испании и не на фронте. Фалько примирительно улыбнулся: |