Онлайн книга «Повелитель мух»
|
– Моя тетя… Но вдруг решительно дернул за молнию и потянул через голову всю куртку. – Ладно уж! Ральф смотрел на него искоса и молчал. – По-моему, нам надо все имена узнать, – сказал толстый. – И список сделать. Надо созвать сбор. Ральф не клюнул на эту удочку, так что толстому пришлось продолжить. – А меня как хочете зовите – мне все равно, – открылся он Ральфу, – лишь бы опять не обозвали, как в школе. Тут уж Ральф заинтересовался: – А как? Толстый огляделся, потом пригнулся к Ральфу. И зашептал: – Хрюша – во как они меня обозвали. Ральф зашелся от хохота. Даже вскочил. – Хрюша! Хрюша! – Ральф! Ну, Ральф же!.. Хрюша всплеснул руками в ужасном предчувствии: – Я сказал же, что не хочу… – Хрюша! Хрюша! Ральф выплясал на солнцепек, вернулся истребителем, распластав крылья, и обстрелял Хрюшу: – У-у-уф! Трах-тах-тах! Плюхнулся в песок у Хрюшиных ног и все заливался: – Хрюша!! Хрюша улыбался сдержанно, радуясь против воли хоть такому признанию. – Ладно уж. Ты только никому не рассказывай… Ральф хихикнул в песок. Снова на лице у Хрюши появилось выражение боли и сосредоточенности. – Минуточку… И он бросился в лес. Ральф поднялся и затрусил направо. Там плавный берег резко перебивала новая тема в пейзаже, где господствовала угловатость; большая площадка из розового гранита напролом врубалась в террасу и лес, образуя как бы подмостки высотой в четыре фута. Сверху площадку припорошило землей, и она поросла жесткой травой и молоденькими пальмами. Пальмам не хватало земли, чтобы как следует вытянуться, и, достигнув футов двадцати роста, они валились и сохли, крест-накрест перекрывая площадку стволами, на которых очень удобно было сидеть. Пока не рухнувшие пальмы распластали зеленую кровлю, с исподу всю в мечущемся плетеве отраженных водяных бликов. Ральф подтянулся и влез на площадку, в прохладу и сумрак, сощурил один глаз и решил, что тени у него на плече в самом деле зеленые. Он прошел к краю площадки над морем и заглянул в воду. Она была ясная до самого дна и вся расцвела тропическими водорослями и кораллами. Сверкающим выводком туда-сюда носились рыбешки. У Ральфа вырвалось вслух на басовых струнах восторга: – Потряса-а-а! За площадкой открылось еще новое чудо. Какие-то силы творенья – тайфун ли то был или отбушевавшая уже у него на глазах буря – отгородили часть лагуны песчаной косой, так что получилась глубокая длинная заводь, запертая с дальнего конца отвесной стеной розового гранита. Ральф, уже наученный опытом, не решался по внешнему виду судить о глубине бухты и готовился к разочарованью. Но остров не обманул, и немыслимая бухта, которую, конечно, мог накрыть только самый высокий прилив, была с одного бока до того глубокая, что даже темно-зеленая. Ральф тщательно обследовал ярдов тридцать и только потом нырнул. Вода оказалась теплее тела, он плавал как будто в огромной ванне. Хрюша снова был тут как тут, сел на каменный уступ и завистливо разглядывал зеленое и белое тело Ральфа. – А ты ничего плаваешь! – Хрюша. Хрюша снял ботинки, носки, осторожно сложил на уступе и окунул ногу одним пальцем. – Горячо! – А ты как думал? – Я вообще-то никак не думал. Моя тетя… – Слыхали про твою тетю! Ральф нырнул и поплыл под водой с открытыми глазами: песчаный край бухты маячил, как горный кряж. Он зажал нос, перевернулся на спину, и по самому лицу заплясали золотые осколки света. Хрюша с решительным видом стал стягивать шорты. Вот он уже стоял голый, белый и толстый. На цыпочках спустился по песку и сел по шею в воде, гордо улыбаясь Ральфу. – Да ты что? Плавать не будешь? Хрюша покачал головой: – Я не умею. Мне нельзя. Когда астма… – Слыхали про твою какассыму! Хрюша снес это с достойным смирением. – Ты вот здорово плаваешь! Ральф дал задний ход к берегу, набрал в рот воды и выпустил струйку в воздух. Потом поднял подбородок и заговорил. – Я с пяти лет плавать умею. Папа научил. Он у меня капитан второго ранга. Как только его отпустят, он приедет сюда и нас спасет. А твой отец кто? Хрюша вдруг покраснел. – Папа умер, – пролепетал он скороговоркой. – А мамка… Он снял очки и тщетно поискал, чем бы их протереть. – Меня тетенька вырастила. У ней кондитерская. Я знаешь, сколько сладкого ел! Сколько влезет. А твой папа нас когда спасет? – Сразу, как только сможет. Хрюша, струясь, выбрался из воды и голый стал протирать носком очки. Единственный звук, пробивавшийся к ним сквозь жару раннего часа, был тяжелый, тягучий гул осаждавших риф бурунов. – А почему он узнает, что мы тут? Ральф нежился в воде. Перебарывая, затеняя блеск лагуны, как кисея миража, его окутывал сон. – Почему он узнает, что мы тут? «Потому что, – думал Ральф, – потому что – потому». Гул бурунов отодвинулся в дальнюю даль. – На аэродроме скажут. Хрюша покачал головой, надел очки и сверкнул стеклами на Ральфа. – Нет уж. Ты что – не слыхал, что летчик говорил? Про атомную бомбу? Все погибли. Ральф вылез из воды, встал, глядя на Хрюшу и сосредоточенно соображая. Хрюша продолжал свое: – Это же остров, так? – Я на гору влезал, – протянул Ральф. – Кажется, остров. – Все погибли, – сказал Хрюша. – И это остров. И никто ничего не знает, что мы тут. И папаша твой не знает, никто. Губы у него дрогнули и очки подернулись дымкой. – И будем мы тут, пока перемрем. От этих слов жара будто набрякла, навалилась тяжестью, и лагуна обдала непереносимым сверканьем. – Пойду-ка, – пробормотал Ральф, – там вещи мои. Он бросился по песку под нещадными, злыми лучами, пересек площадку и собрал раскиданные вещи. Снова надеть серую рубашечку оказалось до странности приятно. Потом он поднялся в уголок площадки и сел на удобном стволе в зеленой тени. Прибрел и Хрюша, таща почти все свои пожитки под мышкой. Осторожно сел на поваленный ствол возле небольшого утеса против лагуны; и на нем запрыгали путаные блики. Он опять заговорил. – Надо их всех искать. Надо чего-то делать. |