Онлайн книга «Темнота в солнечный день»
– Это когда это? – А чуть ли не в первый же день, как мы познакомились. – Не припомню что-то. Колись. – Да пустяки, в общем… – Нет уж, колись, раз начала. – А то что? – спросила она кокетливо. Митя сграбастал ее в охапку и страшным шепотом пообещал: – А то я с тобой сделаю то, чем армяне во всех анекдотах печально прославились… – Ой, не надо! Ужас какой! – Тогда колись, Мариночка. А то… И он произвел левой ладонью кое-какие вольности, отвечавшие затронутой теме. Марина с наигранным испугом отбивалась, и они какое-то время барахтались, пока не успокоились, смеясь. – Ну ладно, – сказала Марина. – Только чур, без обид, сам напросился… Митя, ты в школе на второй год оставался? – Бог миловал. Как влепил десятку, так ее и отсидел. – Ну вот… Помнишь, ты говорил: один номер с «Отелем «У погибшего альпиниста» тебе попался в девятом классе, в семьдесят первом. – Ну да, один, последний… Марина сказала вкрадчиво: – Значит, тебе тогда было шестнадцать… ну, может, с половиной. Отсюда вытекает, что родился ты в пятьдесят шестом, и не двадцать три тебе, а двадцать… ну, может, с половиной. Даже если с половиной, мне все равно двадцать пять с половиной, и старше я тебя не на два года, а на пять… Скажешь, не так? – Вот это да… – ошеломленно сказал Митя. – Ну ты у нас сыщик… – Подловила? – Подловила… Как это я оговорился… И как ты просекла… – Митенька, я Шерлока Холмса на пять лет раньше тебя читала… А он мне всегда нравился. Вот и нахваталась… Вообще, женщины – лучшие сыщики всех времен и народов. Митя спросил настороженно: – Это что-нибудь меняет? – Да успокойся, ничего это не меняет… – Марина вновь притянула его голову на грудь. – Вот если бы я невинного школьника совратила… И вообще это еще вопрос, кто кого совратил… Давай считать, что – ты меня. Так мужскому самолюбию приятнее, правда? – А на самом деле? – А на самом деле никто никого не совращал, – серьезно сказала Марина. – Ты шагнул навстречу, а я не стала отбиваться. Взрослые люди, ага… Вот и оказались в постели, и поняли, что им там друг с другом очень хорошо. Правда ведь? – Марина… – Я тебя очень притомила? – лукавым шепотом спросила Марина. – Да нисколечко, – браво ответил он. – К подвигам готов. – Ох, какие вы хвастунишки все… – ее шепот вновь стал прерывистым, Марина провела кончиками пальцев по его груди, опускаясь все ниже и ниже (что было чертовски приятно) и, приласкав без малейшего стеснения, тихонечко фыркнула Мите в ухо: – А ведь и в самом деле не особенно притомила… – Намек понял, – сказал Митя, поворачиваясь к ней. Ее первый стон был тихим, чего о последующих никак нельзя сказать. Очень похоже, что-то было не в порядке, не с плитой, а вообще с электричеством. Обнаружив, что ни одна конфорка не греет, Митя думал недолго – щелкнул выключателем сначала в кухне, потом в комнате. Ни одна лампочка не зажглась. Света нет, дело ясное. Напоил, что называется, девушку кофеем. Ага, и лампочка в холодильнике не горит… Вернулся в комнату, прислушался. Марина безмятежно спала (она признавалась, что соня изрядная, а этой ночью к тому же мало поспали), а на лестничной клетке что-то явственно позвякивало. Бывало порой, что хулиганистые шманки поворачивали рубильники в распределительных щитках, враз обесточив одну квартиру или несколько. Митя с приятелями (в те безмерно далекие годы, когда они еще не были Доцентом, Сенькой и Батуалой) сам так иногда развлекался. Но, во-первых, здесь малышни нет, а во-вторых, даже окажись она тут, всегда, едва повернув рубильник, моментально убегали со всех ног, пока не поймали и не надрали уши. А там, на лестнице, что-то звякало долго и громко. После короткого раздумья Митя пришел к выводу, что у него, пусть и не жителя домика, но безусловно законного гостя, есть кое-какие основания озаботиться. Натянул носки, причесался и выглянул на площадку, встал на резиновый коврик у двери. С первого взгляда все было ясно: хмурый тип в черном халате, этакий Афоня Борщов, мрачный и сосредоточенный, возился в распределительном щитке, распахнув настежь дверцу. Ни малейшего внимания на Митю он не обратил – сразу видно, страдал от наличия в организме похмелья и отсутствия там пива. Зато второй обратил внимание самое пристальное… Акимыч – от же ранняя пташка! – воззрился на Митю исподлобья, угрюмейше, даже зло. Митя ответил ему доброжелательным, да что там, лучезарным взглядом. Позиции у него были железобетонные. Марина – девушка взрослая и сама решает, кого оставлять в гостях до утра. Здесь не женская общага с ее казарменным регламентом, где Акимыч мог бы вволюшку сатрапствовать. Так что перебьется бывшая батальонныя разведка, а ныне заслуженный учитель РСФСР. – Утро доброе, Константин Акимыч, – вежливейше раскланялся Митя, смутно помнивший, что моральный кодекс строителя коммунизма требует проявлять уважение к старшим, тем более ветеранам войны и труда. Откровенно говоря, что там еще требует кодекс, он не помнил вовсе – не комсомолец, чай. – И тебе не болеть, – буркнул завуч. Определенно хотел сказать что-то еще, вряд ли приветливое, наверняка крайне наоборот – но покосился на похмельного электрика и явно решил, что не стоит его посвящать в некоторые местные тайны. – Случилось что-нибудь? – светским тоном осведомился Митя. – Я только собрался кофеек наладить, смотрю, света нет. – Кофеек… – проворчал Акимыч. – Аристократ… – Да какой же аристократ? – с простецкой улыбкой спросил Митя. – Кофе в зернах, уже обжаренных, в любом магазине лежит по четыре пятьдесят за кило. Тут не аристократизм, а все для удобства советского человека… Нет, правда, когда свет будет? – Когда? – мрачно спросил Акимыч местного Афоню. – Да щас вот… – проворчал тот. – Только эту хреновину на место поставлю. – И не забудьте к хреновине кандибобер прихерачить, – заботливо посоветовал Митя. – Иди гуляй, студент, – проворчал злой на всю вселенную электрик. – Народный контроль нашелся… Делать тут было больше нечего, и Митя вернулся в квартиру. Марина уже сидела в постели. Видеть его, конечно, не видела, но тихие шаги безусловно расслышала и повернула лицо прямо к нему. Лицо у нее было довольное и безмятежное – похоже, ни о чем сожалеть не собиралась. – Свет чинят, – сказал Митя. – Я тебе хотел кофейку сделать, смотрю – все вырублено… Ага! На кухне загорелась лампочка, которую он, уходя, не выключил. – Ну вот, – сказал он весело, подошел и поцеловал ее в щеку. – Сейчас кофе будем пить. |