Онлайн книга «С любовью, Старгерл»
|
– Никто не говорил мне: «Я тебя бросаю. Отныне ты брошена». На него очень сильно все давили. Просто… ничего не вышло. – Жалеешь об этом? – Наверное. Иногда. Не знаю. – Как его звали? Мне почудилось или на его лице мелькнула легкая ухмылка? Ему нравился допрос. – Почему «звали»? И сейчас зовут. – Ну, зовут. – Лео. – А где он? – В Аризоне. Мы оттуда переехали. – Ты его любила. Я промолчала. – А? – переспросил он. – Что «а»? Это был не вопрос, а утверждение. – Ты его любила? – вопросительный знак. – Конечно. Только не об этом, пожалуйста… – А сейчас любишь? Настоящее время. Я отвернулась. Край крыши вдруг показался мне краем света. Мы плыли на плоту по морю звезд. Я опять ткнула его пальцами ноги. – Я просила задать мне вопрос, а не двадцать вопросов. Кроме того, ты слишком глубоко суешь свой нос… – А ты нет? – …А я не собираюсь выкладывать тебе все подробности своей личной жизни первой же… – Первой же ночью? Этого я не говорила. Я этого не говорила. – И вообще, слишком уж ты разошелся. Все удовольствие – тебе. С этого момента вести беседу буду я. Перри насмешливо улыбнулся: – Типично для девчонок. – Кстати о девчонках, – перебила я. – Что насчет той, в бассейне? С которой ты валялся на полотенце? – А что насчет нее? – Как ее зовут? – Стефани. Стефани. – Ага… Понятно… Ну, а Айк? Мастер по ремонту великов и косилок? Он твой папа? – Угу. Так что ты хотела спросить о Стефани? – А что Айк делает зимой? Зимой же газоны не стригут. – Чинит снегоуборочные машины. Так что насчет Стефани? – А что насчет нее? – Не хочешь узнать о ней побольше? Я пожала плечами: – Да не особенно. – Например, вместе мы или нет? Нравится ли она мне? Люблю ли я ее? Хотим ли мы пожениться? Сколько у нас будет детей? Он снова разухмылялся. – Очень смешно, – сказала я. – У меня есть мысль получше. Поговорим о моем календаре. Держу пари, ты не знал, что я создаю календарь. – Поздравляю. – Но совсем не такой, как ты подумал. – А о каком я подумал? – Ты подумал, что на бумаге. Чтоб на стенку вешать. – Прямо читаешь мои мысли. Это ты родилась такая умная или потом поумнела? – Иди к черту со своим сарказмом. Мой календарь – такого рода, какого они были до изобретения бумаги. Знаешь, что такое солнцестояние? Он широко и утомленно зевнул: – Летнее или зимнее? Ну надо же! – Зимнее. – Это когда солнце в зените над Тропиком Козерога. Самый короткий день в году. Кажется, несколько секунд я только моргала и таращила на него глаза. А он, казалось, опять задремал. – Я тебе наскучила? – Не-а. Конечно, я не вполне ему поверила, но решила продолжить и рассказала ему о своей еженедельной деятельности на Календарном холме: – Развязка наступит 21 декабря, как ты, большой специалист по солнцестояниям, конечно, догадался. Я собираюсь провести в этот день нечто вроде… даже не знаю, как назвать. Церемонии? Празднования? Надо подобрать правильное слово. У тебя, кстати, нет идей? Он помолчал секунд пять, потом произнес: – Солнцестар. – Чего? – Солнцестар. Солнце-стояние. Стар-герл, Звездная девочка. Объединяем два понятия. У меня сердце сильнее застучало. Это глупо, я понимаю – такая малость. Но впервые услышав из уст Перри свое имя, я испытала словно легкий удар током. Не так уж он ко мне равнодушен, не так уж ему со мной скучно, как он прикидывается. Я прочистила горло: – А что, мне нравится. Спасибо. – Пожалуйста. – Ну вот, – продолжала я, – я поставлю палатку с отверстием в направлении восточной части горизонта, точно в линию с последним колышком. Таким образом, первые лучи восходящего солнца проникнут прямо ко мне в палатку. Получится такой палаточный Стоунхендж. Ну, и народ приглашу, конечно. Я ожидала, что он спросит, к чему мне все это. Но парень не спросил. – Это будет самый главный, захватывающий момент, – пояснила я. – Может, я напишу стихотворение. Или песню. Или сыграю на укулеле. Или станцую. Я встала и начала танцевать. Дотанцевалась до самого карниза, откуда была четко видна серебристая гладь канала в лунном свете. Протанцевала вокруг Перри. Когда я оказалась позади него, он не обернулся, но, выпрямившись, сел. Когда мне наконец пришло в голову сесть рядом, парень не вымолвил ни слова. Только глядел на меня и кивал. – Ну что, – спросила я, – хочешь как-нибудь пойти со мной, посмотреть, как я втыкаю новую метку? – Возможно. – Встретимся там? Я хожу туда по четвергам. – Возможно. По моим ощущениям, после этого второго «возможно» мы смотрели друг на друга много часов, но на самом деле речь, конечно, шла о минутах, а то и секундах. Время, проведенное на крыше, отследить труднее, чем время восхода. В общем, рано ли, поздно ли я надела сандалии и говорю: – Ну ладно… Пока. – Пока, – сказал Перри. Я подошла к карнизу. Он снова разлегся. – А еще я не типичная девчонка, – выпалила я, поставила ногу на ступеньку лестницы и вскоре возвратилась с небес на землю. 8 августа В нашей округе поселился пересмешник. Он постоянно садится на телеграфный столб за нашим задним двором. Каждое утро первым делом я слышу его. Невозможно чувствовать себя несчастной, когда слушаешь пересмешника. В нем умещается столько звуков, столько песен! Кажется, он сам никогда не знает, с какой начать, и поэтому начинает со всех сразу, исполняет целую дюжину песен на целую дюжину разных голосов одновременно. Все поет и поет, без пауз, без перерыва – так энергично, даже отчаянно, словно от него зависит бодрствование всего мира. 9 августа Сегодня, перед тем как отправиться на Календарный холм, я расспросила маму о наших соседях, о семье Кантелло и о лампочке у них над крыльцом. Она горит всякий раз, когда я ухожу ни свет ни заря по четвергам. Сначала я считала, что свет оставляют по ошибке, по рассеянности, но потом засомневалась. |