Онлайн книга «Третий звонок»
|
– Паспорт, – спрашиваю, – дать? Улыбнулся. – Нет, нет. Паспорта не надо. Ну, как вы живете, Филипп Сергеевич? Как работаете? – Нормально живу, – отвечаю, – работаю. – Работы много? – Не жалуюсь. – Это хорошо, когда много работы. Вы хорошо в театре играете. – Спасибо за комплимент. – Это не комплимент. Вы действительно хорошо играете. Вас публика любит. И в кино снимаетесь. Вы комсомолец? – Да. – У вас кто комсорг? Таня Виноградова? – Да, она. – О вас хорошо в театре отзываются. Мы наводили справки. «И работаете хорошо, и все у вас хорошо, хорошо о вас отзываются…» Молчу, жду. А на сердце, Мишка, веришь, уже словно тень легла… Молчим. Ну, долго, думаю, будем в молчанку играть? Как в детективах пишут… – Как вы, наверное, догадались, Филипп Сергеевич, я из органов. Ну что вы побледнели? Разве у вас есть основание бледнеть? – Нет, – отвечаю, – нет у меня оснований… А что, разве я побледнел? – Побледнели, Филипп Сергеевич. Все-таки здорово во всех нас бериевское время засело… У вас ведь, Филипп Сергеевич, отец сидел при Берии? – Да, сидел. И дед сидел. – А дед за что? – Ни за что. За то же, за что и отец в тридцать седьмом году. Дед погиб тогда, а отца выпустили перед войной. Он войну прошел. Потом опять посадили в сорок девятом. Потом реабилитировали. – Вот видите, – говорит, – реабилитировали. Все-таки реабилитировали. – А год назад он умер. – От чего? – От инфаркта миокарда. – Да, – вздохнул Петр Иванович. По виду он был старше меня лет на семь-восемь. – Да, хорошо, Филипп Сергеевич, что мы с вами в другое время живем. – Хорошо, – отвечаю. – Так вот, Филипп Сергеевич, не скрою, хотел я с вами поближе познакомиться. Лично, так сказать, а то все на сцене или на экране. Вы, пожалуйста, тут мне распишитесь, что никому о нашем разговоре не расскажете. – А что, собственно, рассказывать? – говорю. – Тут и рассказывать нечего. – Это, конечно, так, Филипп Сергеевич, рассказывать действительно нечего, а все-таки распишитесь. Порядочек, как говорится, должен быть. И уже бумажку сует, а там напечатано: «Я, Филипп Сергеевич Соколов, обязуюсь не разглашать мой разговор с сотрудником КГБ, состоявшийся такого-то месяца 1957 года…» Я расписался. А в башке: «Коготок увяз – всей птичке пропасть». – Филипп Сергеевич, я откровенно вам скажу – вышестоящие товарищи вами интересуются, и они поручили для начала с вами познакомиться мне. Будем считать, что познакомились. А в дальнейшем я вам позвоню… – На какой предмет, простите… Как вас по отчеству? – Петр Иванович. – Так на какой предмет они мною интересовались, Петр Иванович? Чем я для них, кроме того, что я в кино снимаюсь, интересен? – Ну вот! Так уж вам все сразу и скажи. Я, может, и сам всего не знаю, зачем вы им понадобились. Но, стало быть, понадобились, раз вы здесь со мной сидите… Да что вы, Филипп Сергеевич, все нервничаете? Такой молодой и такой нервный. Так что я вам дам о себе знать. Обязательно дам. Филипп налил по рюмке. Не дожидаясь меня, выпил, опять закурил и продолжал: – Дал он мне о себе знать через две недели. Позвонил и назначил свидание. – Где? На Лубянке? – не выдержал я. – На какой Лубянке… я туда, слава богу, не попал… Пока не попал… – он нервно улыбнулся и сглотнул. – Хватает мест и без Лубянки для встреч такого рода… Ты хоть роман своего отца «Девять точек» читал? Где про царскую охранку… Ну вот, а еще спрашиваешь… В гостинице «Ленинградской» мы встретились с Петром Ивановичем… – А ты не мог не пойти? – Мог. Мог! Конечно, мог! Но сейчас какой на дворе год? Семьдесят девятый! А тогда был? Пятьдесят седьмой! Только три года прошло, как усатый сдох! И мальчиков Берия я видел лично, когда они студенток наших из театрального к нему в особняк на машинах увозили, чтобы эта жирная жаба в пенсне их… Филипп вскочил и прошелся по кабинету. Сел, успокоился. – Да нет, конечно, не надо было идти… Ничего бы со мной не сделали… Но тогда пошел в эту самую «Ленинградскую» гостиницу, что у трех вокзалов… Поднялся на лифте на этаж, вошел в номер. Ты бывал там? Гостиница в сталинском стиле, дверь тяжелая, лакированная, ручки массивные, дорогие… Открыл этот Петр Иванович. – А вот и Филипп пришел! – сказал громко для кого-то. – Давай, Филипп, раздевайся, не робей, проходи! – уже разговаривает со мной на «ты», как будто мы сто лет знакомы, словно в одной песочнице куличи делали… Прохожу в большой номер. А там дяденька в хорошем костюме. Дяденька постарше нас с Петром Ивановичем, много посолидней дяденька. Очки в золотой оправе. И очень вежливый. Улыбается. – Здравствуйте, Филипп Сергеевич, очень, очень рад с вами познакомиться. Мне Петр Иванович много хорошего о вас говорил… Садитесь, располагайтесь поудобнее. Чай? Кофе? А может, рюмку коньяка, Филипп Сергеевич? – И, не дожидаясь моего ответа: – Петя, ты там похлопочи, чтобы нам икорки, салатик… Филипп Сергеевич, наверное, после репетиции. – Да вы не беспокойтесь… – Что вы, Филипп Сергеевич, какое там беспокойство… Это мы вас беспокоим… Петя, ты понял? – Так точно, Игорь Николаевич. И пошел к телефону, что в другой комнате стоял. Слышу, распоряжения отдает: – В номер такой-то три икорки, три салата, кофе, армянского коньяку… Игорь Николаевич, как водится, сначала про театр со мной поговорил, про кино, выказав даже какие-то познания в этой области… Про меня много знал. Меркуцио еще, правда, в театре не видел, но по ТВ отрывки смотрел – понравилось. И кино ему мое, тогда очень популярный детектив, особенно жене его сильно понравилось… Про комсомол спросил. Про отца и деда не спрашивал. А вот про жену подробно осведомлялся: – Как живете? Давно женаты? – Три года. – А познакомились где? – В Киеве. Она в соседней школе училась. У нас драмкружок был. Вместе играли. – Я, – говорит Игорь Николаевич, – тоже в детстве театром увлекался… А ты, Петя, не увлекался? – Нет, Игорь Николаевич, я все больше авиацией. Игорь Николаевич смеется: – Ты, Петя, авиацией увлекался, мы с Филиппом Сергеевичем – театром. Он один последовательным оказался. Ну ничего, у нас свой театр, не менее интересный, кинематограф, можно сказать. Правда, Петр Иванович? |