Онлайн книга «Третий звонок»
|
Она говорит: – Вы в Сочи? Зачем? Сниматься? – Нет. У меня две недели отгулов накопилось в театре. Отдыхать. Я очень устал. Летом снимался, так что самое время отдохнуть две недельки, покупаться в море в бархатный сезон. – И когда вы туда собираетесь? – Да дней через пять-шесть… – Колетт, а ведь вы тоже вроде в Сочи собирались? – спросила жена Чекина. – Или раздумали? – Нет, скорее всего, я туда поеду. – Когда? – спрашиваю. Внимательно поглядела на меня зелеными огнями. – Примерно в то же время, что и вы, как ни странно… – Замечательно, – подхватил Лева. – У тебя, Колетт, будет там хоть один знакомый, по крайней мере… Филипп – собеседник интересный, в теннис играет. Ты, Колетт, в теннис играешь? – Нет, я плохо играю в теннис, но плаваю я хорошо. Я очень люблю море… – Я тоже неплохо плаваю, – сказал я. – Так что если встретимся там, то можем помериться силами… – Если поеду, – говорит, – то, может быть… как вы сказали? – Померяемся силами, – подсказывает Петрушанский. – Померяемся силами, – с легким акцентом повторяет Колетт новое для нее русское выражение. Акцент у нее небольшой, язык знает прекрасно. Акцент придает очарование ее речи… – Филипп! Возьми гитару, спой что-нибудь, – предлагает Лева. – Ну, гитара, Филипп, твоя коронка, – говорю я. – Тут уж ты хвост распустил… Филипп словно забыл обо мне – весь ушел в воспоминание, отдался ему, и его рассказ стал нетороплив, он сам перестал дергаться, вертеться в кресле, сидел спокойно, подперев голову ладонью… – Я-то, как ты говоришь, хвост распустил… Но вот что интересно, она на меня очень спокойно реагировала. Тут я за весь вечер второй раз об Игоре Николаевиче вспомнил: «Не похоже, чтобы она мной так уж интересовалась, как он рассказывал…» Спел я Тютчева, Есенина, что-то еще. Слушала хорошо. Иногда спрашивала: «Чье?» Знаешь, я шекспировский сонет речитативом напевал? Спел. Говорю: – А этот текст вам знаком? Должны знать. Это сонет Шекспира в переводе Маршака. Вы Шекспира любите? А что видели у себя на Западе? – Видела, – говорит, – Гилгуда в Англии, фильм «Гамлет» с Лоренсом Оливье, что-то еще. – Ну а у нас? – Вас, Филипп, видела в «Ромео». Понравился, хотя спектакль в целом спорный, мне кажется… – А видели другие спектакли нашего театра? Где я играю? – спросил я. – Нет, я не имею времени, к сожалению… «Вот как? Интересно, – подумал я. – Опять ошибочка у Игоря Николаевича. А может, она неправду говорит? Бог его ведает…» Так вот и идет у нас беседа, Миня. Ну, все это под выпивку, разумеется… Левка магнитофон (как тогда говорили «маг») включил… Помнишь, тогда модно было слова сокращать на иностранный манер: Хемингуэй – Хем, магнитофон – маг, Мефистофель – Меф. И русские слова с иностранными переплетать: «Пожалуйста, Фил, открой виндоу – душно. Грацио, дарлинг. Это было вандерфул с твоей стороны…» – Да, в общем «соловьем залетным юность пролетела», – пропел Филя строчки Кольцова и состроил гримасу… – Мама, не отвлекайтесь, – сказал я. – Ты прав, старик, – встряхнулся рассказчик. – Плохой я рассказчик. Такому рассказчику – хер за щеку, как говорит наш общий друг, народный артист всего Советского Союза Гулик Мастанов… Прошел этот ивнинг, перешедший в ночь. Весело прошел. Танцевали сумасшедший рок по всем правилам тех лет. «Пили, пели, не вспотели…» Сил много было. Не то что сейчас… – Кончай нудить – двигай сюжет, – сказал я. – Опять прав, Миша. А я не прав. Не прав, я всегда не прав. Ладно, Миня, перенесемся снова в «Ленинградскую». Ты ведь у нас и кинорежиссер теперь – Феллини, можно сказать. Филя – я, а ты – Феллини. Я просто Фил. Простофиля я… Вот так. Ну не злись, Миня, я же тебя люблю… Это я так, когда выпью, меня на каламбуры тянет: «Даже к финским скалам бурым обращаюсь с калом бурым…» Так вот, каламбур пятый, извиняюсь, шестой. Номер кадра триста восемнадцать, нет, не кадра, а номера в «Ленинградской», этой ёбаной «Ленинградской». В эпизоде участвуют: Игорь Николаевич, Филипп Сергеевич, потом новое действующее лицо – имя узнаем, когда он предстанет. Зритель застает сцену в кульминационный момент. Диалог возникает из отточия. – … порола. Видела тебя и не раз! Это она так. И в Сочи точно летит. Там у нее в «Приморской» уже номер забронирован. А тебя мы поселим в «Кавказе». Он в трехстах метрах от «Приморской». Номер у тебя – люкс. Будешь жить, разумеется, один. Она как на тебя прореагировала? – Нормально. – Нормально или хорошо? – Скорее нормально. – Вы на чем расстались? – Я ее до такси проводил, предложил отвезти, но она отказалась… – А ты не настоял? Джентльмен называется… – Я настаивал, но ничего не вышло. Я только таксисту деньги дал, чтобы она не расплачивалась. – А попрощались как? – Как? Нормально. Я ей руку поцеловал. Сказал, что лечу к морю и буду рад, если там встретимся и померяемся силами… – Чем померяетесь? – Силами. Ну в том смысле, кто сколько проплывет. Она любит плавать. Говорит, что хорошо это делает. – Плавать она любит… Она не только плавать любит, – зло сказал мой собеседник. – Что она из себя целку строит! – Игорь Николаевич, она действительно показалась мне скромной и достойной женщиной. Мне кажется, что она и на меня не реагировала, и вообще она, как мне кажется, довольно сдержанна и холодна… – Кажется, кажется… Что тебе, Филипп, все кажется? Если кажется, перекрестись! Она нормальная баба! Понимаешь? Нор-маль-на-я! Хотя и интеллигентка! И на тебя она клюнула – ты не сомневайся. Поэтому через три дня летишь в Сочи. – А что я должен там делать, Игорь Николаевич? Вы хоть объясните мне… Я ведь ничего пока не понимаю… Что от меня-то требуется? Он взглянул на меня. «Фраер этот артист или притворяется?» – говорил его взгляд. Тогда я добавил: – Простите меня за тупость, конечно… – Ладно, не прибедняйся, Филипп. Итак, ты поселишься в «Кавказе» – раз. Выйдешь на нее. Ну что ты смотришь на меня, как баран на новые ворота? У портье «Приморской» узнаешь ее номер и телефон. Позвонишь… – А если она спросит, как я догадался, что она именно в «Приморской» остановилась? – Соображаешь, оказывается! Не такой уж ты блаженненький. Объяснишь, что позвонил в сочинский «Интурист» и справился, не прибыла ли на этих днях американка Колетт Шварценбах, и они тебе ответили. И не дожидайся, пока она тебя об этом спросит. Первый скажи, вверни как-нибудь, что обыскался, хотел видеть, любой бабе приятна мужская инициатива… |