Онлайн книга «Большая игра Слепого»
|
– Мужчина. Но он не назвался, сказал лишь, что ваш старый знакомый, по важному делу. – Старый знакомый? – Шелковников поморщился. Он не любил звонков своих старых знакомых, те, как правило, обращались к Павлу Павловичу с одной просьбой – ссудить денег. А давать в долг Шелковников не любил. – Ладно, иду. Томочка, извини, потом договорим, – Шелковников провел гладко выбритой щекой по сверкающему мехом плечу. – У вас замечательная шуба. Тома. – Да, ничего, канадская, – улыбнулась Тамара Васильева и тут же принялась отдавать распоряжения двум рабочим в грязных синих халатах, которые разбирали экспозицию. – Это в угол, а вот эти картины – к стене. Графику пока не трогать. Оставьте в покое стекло и делайте все быстрее, я вам плачу, а вы ходите и курите. Шелковников вошел в небольшую комнату, стены которой занимали стеллажи с картинами. Телефонная трубка лежала на журнальном столике, под ней – каталог аукциона «Кристи» конца прошлого года. На этом аукционе Шелковников присутствовал. Он небрежно взял трубку и уселся на изящный вертящийся стул – тоже в своем роде произведение искусства. – Алло, слушаю, – немного недовольным голосом бросил он в микрофон. – Павел Павлович, добрый день! – услышал он из трубки густой бас. – Здравствуйте. С кем имею честь говорить? – Ты что, не узнал меня? Старых друзей не узнаешь, так сказать, однополчан? – Извините, что-то не узнаю. Голос звонившего был ему смутно знаком, но Шелковников не мог припомнить, кому он принадлежал. – А ты подумай, напряги серое вещество. Шелковников все не отвечал, и невидимому абоненту, скорее всего, надоело играть в молчанку. – Хохлов беспокоит, помнишь такого? – Ба, – воскликнул Шелковников, – Владимир Адамович! Сколько лет, сколько зим! Куда ты вообще пропал? – Я-то никуда не пропадал, все там же. Это ты пропал, исчез из поля зрения наших органов. – Ну, так уж и исчез, – криво усмехнувшись, произнес Шелковников, – от вас разве скроешься. – Это точно, не скроешься. Но знаешь, сколько времени я потратил, пока тебя отыскал? – Минут десять, наверное. – А вот и ошибаешься, Павел Павлович, целых полчаса потребовалось. Конспирируешься? «На хрена я им нужен?» – мелькнуло в голове у Шелковникова. – Ага, по сравнению со мной Штирлиц – мальчишка-дилетант, – хмыкнул Шелковников. – И что ты мне хорошего скажешь, Владимир Адамович? – Хорошего ничего не скажу. – Тогда зачем беспокоишь? – со сдавленным смешком проговорил Шелковников. – Плохого-то своего хватает. – Дело к тебе есть. Может, ты чем-нибудь сможешь мне помочь? – Может, и смогу, если объяснишь суть дела, – Не телефонный разговор, Павел Павлович, давай-ка встретимся. Делов-пирогов на час, не больше, да и не виделись мы с тобой уже… – С 1991 года, – подсказал Шелковников. – Да. Как ты уволился, так мы с тобой больше и не встречались. А ведь когда-то были у нас славные денечки. Помнишь? – Были, были, как забыть, – согласился Шелковников, морщась все более и более недовольно. Если бы сейчас кто-нибудь увидел его выражение лица, то наверняка подумал бы, что Шелковников разговаривает со своим врачом, и тот ему зачитывает самый неутешительный диагноз. – Ты сейчас где, откуда звонишь? – Звоню я тебе из машины. Если ты свободен, могу сейчас подскочить. – Так значит ты, Владимир Адамович, все еще в конторе служишь? Не подался на вольные хлеба? – Нет, Павел Павлович, я не так смел, как ты. Не могу я все бросить и заняться вольным промыслом. Это ты у нас смельчак и умелец. – Не скромничай, Владимир Адамович, ты тоже малый не промах. Небось, уже подполковник? – Бери выше, полковник. Три звездочки имею. – Полковник? Ну, я тебя поздравляю, тогда действительно есть повод встретиться. – Я за тобой заеду. Минут через двадцать-тридцать буду у тебя. – Не за мной, а ко мне. – Брось к словам придираться. – Адрес хоть знаешь? – Раз звоню, стало быть, знаю. До встречи, – бросил полковник Хохлов, и в трубке раздались короткие гудки. А Шелковников еще полминуты сидел, держа в руках трубку телефона. На душе у него стало нехорошо. «Что за черт? Что за дьявольщина? Вот не было печали… Зачем я понадобился Хохлову, что он из-под меня хочет? Ох, не нравится мне это…» В экспозиционный зал Павел Шелковников вышел с озабоченным лицом, и Тамара это заметила: – Что-нибудь стряслось, Павел Павлович, у вас такой вид?.. – Ничего особенного, старый приятель позвонил. Ох, уж эти старые приятели, как они меня достают, вы бы только знали! Всем что-нибудь надо: помочь, похлопотать, устроить… – Меня тоже одолевают, но приятельницы, к мужчинам у меня претензий нет. – Вы же, наверное, знаете, Томочка, если человек разбогатеет, у него становится мало друзей, зато слишком много родственников, старых знакомых. – Еще бы, по себе знаю. – Вот, сейчас он ко мне и заедет. – Кто? – Один начальник из ФСБ. – Из ФСБ? – Да, да, Тома, полковник. А когда я служил, он был капитаном. – Значит, сделал карьеру. – Да разве это карьера, Тома, о чем вы говорите! – Шелковников так покачал головой, словно ФСБ было сборищем бездельников и лежебок, способных только вымогать деньги из честных предпринимателей, к коим Тамара Васильева и Шелковников себя относили. Хотя в их честности можно было усомниться даже после беглого знакомства… Шелковников прохаживался по залу, задерживался у окна и сквозь планки жалюзи смотрел на улицу, на спешащих, гуляющих людей, на весеннюю Москву, и на душе у него вновь сделалось погано, словно туда наплевали. Еще, собственно, ничего не произошло, но шкурой Шелковников чувствовал, что этот визит ничего хорошего ему не сулит. «Не к добру это, ох не к добру…» – повторял он про себя. Владимир Адамович Хохлов появился через двадцать шесть минут. Он вошел со служебного входа, и та же длинноногая девица, которая звала Шелковникова к телефону, провела гостя в экспозиционный зал. Выглядел полковник по сравнению с Шелковниковым бледно. Костюм на нем был старый, неопрятный, ботинки обшарпанные, лицо помятое, нездоровое: понятно, что пил он чаще не коньяк, а дешевую водку. |