Онлайн книга «Каннибалы»
|
Вера мрачно подтянула сумочку, проверила телефон. Ни пропущенного звонка, ни смс. Проверила громкость звонка – она была на максимуме. Вера бросила телефон в сумочку. Оставалось признать то, что признавать не хотелось, но Вера как раз была не из тех, кто прячет голову в песок. И она признала: муж о ней просто-напросто забыл. Сердце билось ровно. Зубы постукивали друг о друга. Вера свела вместе челюсти, сглотнула вязкую слюну. Принялась выкручивать руль, выводя машину с парковки. 13 Они сидели в предбаннике ложи. Борис на одной стороне, Бобр с Антоновым на другой. Как будто втроем они ехали в метро, у которого вместо сидений из чертовой кожи были бархатные стулья с позолотой. – Ну? – обернулся на Антонова Бобр. Все, рассказанное Борисом, уже отпечаталось в его памяти. Бобр ждал инструкций. Но Антонов все так же смотрел на Бориса. Все таким же пустым круглым взглядом. Борис не поменял позу: нога на ноге, руки сцеплены на колене. Поза человека, который так чист, что самому скучно. Антонов поправил галстук и сообщил: – Я жду большего. Борис пожал плечами. – А большего нет. Антонов не поверил: – Вы встречаетесь. Вы созваниваетесь. Зачем? О чем-то вы же говорите? Например? – О балете. Например. Надежный способ сказать собеседнику «отъебись», когда сказать «отъебись» по каким-либо причинам нельзя. Антонов так это и понял. – О балете, – эхом повторил он. Бобр скроил рожу: тоже понял. – А похоже на дружбу, – заметил Антонов. – На начало прекрасной дружбы. Без необходимости такие дружбы не начинаются. – Иногда люди просто общаются. Просто так. Называется: светская жизнь. – Почему же вы поддерживаете это общение со своей стороны? «Потому что ваш Соколов меня развел, как мальчика, и я сдуру чуть не траванул Вострова. А Авилов это знает. Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе. Вот почему». Вслух Борис ответил, пожав плечами: – Светская жизнь. – Даже после истории с Востровым и переходом «Гидро» к другому собственнику? – уточнил Антонов. – Совпадение, – парировал Борис. – Никаких общих интересов с Авиловым у меня не было и нет. Ни личных, ни деловых. – Что ж, не было – появятся. – Не уверен. – Жизнь покажет. Я уверен, – в тоне Антонова была угроза. – Вам виднее. – Именно. Мне – виднее. Борис спиной почувствовал каждую завитушку стула: «Это что, предупреждение?» Антонов встал. Встал и Борис. – До встречи. Надеюсь, следующая будет более продуктивной. Антонов протянул руку. Борис пожал, повторил слова самого Антонова: – Жизнь покажет. Бобр так и остался сидеть. – Хорошее место, – пояснил обоим он, крутанулся к черной пропасти зрительного зала. – Отсюда все как на ладони. Девочки, ноги. Антонов вышел. Борис не успел – Бобр схватил его за полу пиджака. – Душа просит прекрасного… А то у меня столько огорчений в последнее время, – пожаловался Бобр. – Пожалуйста. В любое время, – Борис старался говорить любезно. – Это ложа нашей компании. Просто дайте знать моей ассистентке. Она зарезервирует вам кресло. – Ассистентке? Да ну! Она тут при чем? – Ложей занимается ассистентка, – Борис отмахнул штору, чтобы выйти. – Твоя ассистентка меня не огорчает. Меня твоя служба безопасности огорчает. – То есть? – обернулся в ложу Борис. – На моем Степе повисла. – А кто это? – выдавил Борис. – Сынок мой. – Моя служба безопасности? – Я тоже удивился. На фига им мой Степа? Признаюсь, я немного огорчился. Мне стало неприятно. А когда я немного огорчен, я могу что-нибудь перепутать. Сказать что-нибудь не то… В неподходящем месте. Не тем людям. Борис перебил: – Ничего об этом не знаю. Разберусь. – Во! Разберись. Хозяин ты или кто. Борис толкнул в дверь. Заперто. Испугался. Панически тряс ручку. Тщетно. – А телефончик? – воззвали из ложи. – Какой? – обернулся Борис. На затылок будто легла ледяная ладонь. – Ассистентки, – спокойно отозвался Дюша. – Ты ж сам сказал. Она ложей занимается. А я тут с вами балет почти уже полюбил. – Конечно, – ответил Борис. – Да. Конечно. Он вспомнил, что театральные ручки надо не нажимать вниз, как обычные дверные, а поднимать вверх. Потащил обеими руками. Дверь легко и беззвучно поддалась. Борис выкатился по ступенькам, чуть не упав. Огни в коридорах и фойе уже зажгли, но публику еще не пускали. Театральное пространство было гулким, пустым. Буфетчица в пока еще безлюдном кафе, после каждого бокала делая округлое движение бутылкой, чтобы не уронить ни капли, наполняла шампанским тонконогий стеклянный кордебалет. В пустоте столиков было что-то арктическое. Борис подошел: – Коньяк, пожалуйста… Два! Первый выпил прямо у стойки, пока она наливала второй. Буфетчица сдержала удивление. Подала еще бокал. – Конфету? Пирожное? Борис помотал головой. Потом передумал. – Конфету. Взял шуршащий шарик. Отошел с бокалом. Потянул первый глоток. И только тогда вспомнил про Веру. Вынул телефон. Увидел, который час. Безнадежно опоздал. Ни звонка, ни смс. Борис кинул коньяк в горло. Набрал жену. Телефон ее был отключен. Борис выругался. На ходу стряхнул размягченную ладонями конфету на столик. Буфетчица покачала головой: еще вечер не начался, а уже непорядок. Выскользнула из-за стойки и восстановила первозданную белизну. 14 – По итогам прошлого года абсолютным рекордсменом по числу посетителей среди музеев России стал петербургский Эрмитаж, – вещал докладчик. – Тогда как музеи Москвы… И тут у Геннадия зазвонил телефон. Дама в очках дернулась, все сидевшие за прямоугольным ведомственным столом повернулись, а докладчик послал неодобрительный взгляд поверх своего компьютера. – Извините, – пробормотал Геннадий, вставая из-за стола. Телефон в его руке посвистывал и тренькал. На него глядели неодобрительно – как бы желая превратить в камень. Но Геннадий не окаменел, вышел. В коридоре ему пришлось отвести трубку от уха – доносилось только «камни… камни… камни…» Потом пауза. Геннадий приблизил трубку к уху: |