Онлайн книга «Экзотический симптом»
|
– Обязательно поинтересуюсь. Только это дела не меняет: как только получу результаты анализов, устрою Тактарову Варфоломеевскую ночь! Я хотела удостовериться, что ты меня поддержишь. – Каким образом? – Как специалист в той же области, что и Тактаров. – Но речь ведь не идет о врачебной ошибке, и происшедшее не связано с качеством работы медперсонала! – Верно, речь о халатном отношении заведующего отделением к своим обязанностям. – Аня, ты сейчас занимаешься примерно тем же, чем занимался Муратов в отношении меня! Он постоянно пытался уличить меня хоть в чем-то, даже если я никоим образом не мог предотвратить случившееся. Когда в моем отделении умерли, один за другим, два пациента, Муратов даже ставил вопрос о моем увольнении. А потом выяснилось, что… – Да-да, я в курсе истории! – закивала Нелидова. – Выяснилось, что в больнице орудовал «ангел смерти» [3]. К счастью, продолжать она не стала, потому что вспоминать о том, как его собственная любовница оказалась преступницей, пусть и психически нездоровой, Мономаху было неприятно. Интересно, Нелидова узнала обо всем непосредственно у отца Алсу, Кайсарова, большой «шишки» в Комитете по здравоохранению? Если так, то она в курсе подробностей. А если она в курсе, получается, Кайсаров приложил руку к назначению Нелидовой. Что, в свою очередь, говорит об их близких отношениях. Еще до того, как с ней познакомился, Мономах узнал от своего приятеля Гурнова, зав. патологоанатомическим отделением, что ходят слухи о желании кого-то из Комитета посадить на место Муратова свою любовницу… – Я обязательно во всем разберусь, – сказала Нелидова. – Не волнуйся, я не стану уподобляться Муратову! Тактаров вообще должен радоваться, что все еще занимает свою должность, ведь ему была дорога туда же, куда и его приятелю! – Насколько я понимаю, против Муратова пока что существуют только обвинения административного плана, а значит, и к Тактарову претензий быть не может. – Это со стороны правоохранительных органов, а с моей стороны, как главвра… то есть и.о. главврача, очень даже может: я не намерена терпеть в больнице вора! Разве ты забыл, что они вдвоем с Муратовым «распиливали» госбюджетные и спонсорские деньги? – Не забыл, но Муратова еще не уволили, а временно отстранили – до окончания расследования, чего уж о Тактарове говорить? Уверен, он, в случае чего, сдаст кореша со всеми потрохами и выторгует себе льготные условия. И ни я, ни ты ничего не сможем с этим поделать! Если ты действительно хочешь избавиться от Тактарова, придется нарыть на него что-то посерьезнее, нежели пациентка с неподтвержденным диагнозом. – Ладно, оставим это, – сдалась Нелидова. – Тебя сегодня ждать? – Нет. – Ты обиделся? Это как-то по-детски, не находишь? – Мне надо подумать. – О чем? – О том, что делать дальше, – Мономах демонстративно взглянул на циферблат часов. – Извини, у меня операция через пятнадцать минут! * * * Алла стояла в прозекторской и смотрела на лежащее на металлическом столе тело молодой женщины. Оно находилось не в лучшем состоянии, поэтому зрелище, и так-то безрадостное, было тяжелым. – Дать «звездочку»? – сочувственно поинтересовалась патолог, с которой Алле не раз приходилось сталкиваться по работе. Она бесконечно уважала Анну Яковлевну Сурдину за профессионализм и оптимистическое отношение к жизни. Казалось, откуда взяться оптимизму у человека, ежедневно вскрывающего тела людей, умерших самыми разнообразными способами, и все же Сурдиной это удавалось. Маленькая, сухонькая женщина, здорово смахивающая на крошечную обезьянку-игрунку, которую Алла как-то видела в передаче о животных, отличалась не только высокими профессиональными качествами, но и человеколюбием, что редко свойственно представителям ее рода деятельности. – Не надо, перебьюсь, – покачала головой Алла. – Все равно не помогает! – Не скажите, Аллочка, – все лучше, чем без нее! Я-то уж лет двадцать пять как принюхалась, а вот вы… Да что и говорить, тело-то уж давно похоронить следовало! Не понимаю, почему этого не произошло, а главное, что вы здесь делаете? – Дед… то есть Кириенко попросил. Лично. Андрон Петрович Кириенко, генерал-майор юстиции, являлся руководителем следственного управления СК и непосредственным начальником Аллы. Их теплые отношения позволяли ему иногда просить об услуге. – Не люблю идти по следам коллег, – поморщилась Сурдина. – Повторное вскрытие – не самое приятное дело, согласитесь! – Даже не стану пытаться спорить! Кириенко считает, что речь может идти об убийстве. Что скажете, Анна Яковлевна? – Самоубийство возможно, но есть кое-какие интересности. – Поделитесь? Когда Аллу вызвал к себе Кириенко, она не ожидала ничего хорошего: обычно он ограничивался звонком или случайными встречами в хитросплетениях коридоров СК, чтобы задать интересующий его вопрос. Алла отправлялась к нему на доклад, когда попадалось особенно сложное дело или когда расследование было успешно закончено. Вызов к начальству означал, что разговор не телефонный. Так и вышло. Кириенко поведал ей о самоубийстве некой Лидии Ямщиковой. Когда Алла выразила удивление по поводу того, отчего его заинтересовал банальный суицид, тот ответил, что есть основания подозревать убийство. Алла не смогла добиться сколько-нибудь внятного ответа на вопрос, откуда взялись эти основания: Кириенко лишь сказал, что родственники не верят, что молодая и здоровая женщина могла свести счеты с жизнью. – Проверь все как следует, – напутствовал Аллу начальник. – Выясни, есть ли хоть малейшая причина подозревать что-то другое. Если нет, просто скажи мне. Считай это личной просьбой, лады? – Андрон Петрович, вы знали эту девушку? – напрямик спросила Алла. – Нет, но я знаю кое-кого, кто очень заинтересован в установлении истины. Вскрытие было проведено спустя рукава, и никто не пытался копать глубоко. К счастью, тело не успели похоронить. Не завидую патологу, который будет проводить повторную аутопсию, но ничего не поделаешь! – Видите ли, Алла Гурьевна, на первый взгляд все говорит о суициде, – продолжала между тем Сурдина. – Явных предсмертных повреждений я не обнаружила, но вот, взгляните, к примеру, на ее руки, – и патологоанатом приподняла кисть жертвы, чтобы Алле было удобнее смотреть. – Видите, два ногтя сломаны? Алла кивнула. – И на другой руке, вот, смотрите… Маникюр салонный, определенно сделанный не более чем за сутки до гибели – ногтевые пластины не успели отрасти. |