Книга Унция или Драгоценное Ничто, страница 65 – Андрей Морсин

– Борода приказал молчать, а сам уже ни словечка не скажет! – солдат дёрнул плечом, поправляя ношу. – У меня давно руки чесались посчитаться с этими бонзами, но ты же знаешь, акулам всё равно, хороший ты человек или плохой.

– И к бабке не ходи, – согласился Стопа. – При Бороде просто кидали со скалы: может, акула тебя съест, а может, нет. А теперь эта ведьма кормит их по расписанию. И знаешь, – он понизил голос, – если она пронюхает, что мы взяли клад, нам с тобой – о-о-о! – провёл пилой вдоль шеи.

– А как она пронюхает? Нас же только трое: ты, да я, да статуя. Мы эту богиню спустим на землю и распилим без шума. Камни, если есть, тоже поделим и – айда с острова! Я по крайней мере точно, а ты, Стопка, как знаешь.

– Не, я тут останусь, открою кабачок, – солдат сощурился на луну в молочном соусе облачка. – Или обзаведусь садиком и буду потихоньку поставлять апельсины в Европу.

– А зачем тебе апельсины, если уже будет золото?

– Как зачем? Для отвода глаз!

Не сговариваясь, оба сложили ранцы на землю, скрутили папиросы и закурили, пряча огоньки в ладонь.

– Не думал я, что Медина вернётся, – усатый сел на камень. – Только вздохнули свободно, а тут – на тебе, новая Борода! Ещё взяла моду наряжать нас в перья.

– А я был уверен, что вернётся, – Стопа устроился рядом. – Кто же станет отказываться от богатства, когда оно само плывёт в руки?

– Тот циркач, который за ней ухлёстывает, – Кот выпустил колечко дыма, – говорят, человек не бедный.

– Не, циркачи все бедные. На то они и циркачи, что умеют пустить пыль в глаза. А люди думают, у них денег куры не клюют.

– Но у него даже дирижабль личный есть! Скажи, разве у бедного человека будет свой дирижабль?

– А с чего ты взял, что это его дирижабль? И вообще, ты уверен, что этот дирижабль есть на самом деле? – солдат с сомнением покачал головой. – Разве стоящая вещь может вот так взять да исчезнуть!

– Но она же не просто исчезает, а за деньги, – заметил Кот. – А это совсем другое дело. Дирижабль исчезает – деньги появляются.

– Тогда что, по-твоему, – Стопа тоже выпустил колечко, – дирижабль появляется – деньги исчезают?

– Слушай, что мы всё о чужих деньгах! – Кот поморщился. – Давай поговорим о наших. Вот мы эту статую с тобой спустим, а как будем делить?

Стопа задумался, глядя на алую пирамидку в ковшике ладони.

– Ты придумал, ты забирай голову, – наконец, предложил он.

– А ты?

– А я возьму ноги, может, хромать перестану.

– А руки?

– Возьмём по руке – на удачу, тебе правая, мне левая, – Стопа стряхнул пепел мизинцем. – Туловище тоже разделим на две части.

– Слушай, может, на всякий пожарный, на три?

– Это зачем?

– А вдруг наша бестия прознает? А так, мы ей тут же – магарыч!

Стопа отрицательно покрутил головой.

– Не, у неё своего золота навалом, – он погасил папиросу о каблук. – Ест на золоте, пьёт из золота, ходит в золоте, ходит в золото. А о нас с тобой кто позаботится?

– Тут ты прав, – Кот тоже погасил папиросу. – Кроме нас самих, никто о нас не позаботится.

Они встали и, подобрав вещи, направились дальше.

Облака совсем рассеялись, и тени среди камней шевелились, то и дело заставляя путников замирать и озираться по сторонам. Но скоро дорога вильнула последний раз, скатилась с пригорка на песчаный берег, и они оказались у подножия башни.

– Ну, кто лезет в этот раз? – Кот оглядел разбросанные по земле балки и камни. Он зажёг фонарь, освещая кирпичную кладку под слоем свежего цемента. Какой-то шутник, пока цемент сох, нацарапал зубастую акулью голову.

Стопа поглядел на голову и вздохнул:

– Ты уже знаешь дорогу.

– Сейчас лезть труднее, – заметил товарищ, – луна неполная.

– Что делать, не днём же светить золотом, со всеми этими тётками!

Кот спорить не стал и, привязав фонарь к поясу, полез наверх. Передохнув на знакомой оливе, он завершил восхождение и уставился на развороченную крышу.

– Слушай, Стопка! – зашипел сверху. – Тут, похоже, уже побывали расхитители гробниц!

– А ты внутрь заглядывал? – пятно света внизу задвигалось и остановилось.

– И так видно, кто-то здорово похозяйничал. Пальму, и ту уволокли!

– Да ты слезь внутрь, погляди получше! – посоветовал Стопа.

Солдат скинул в брешь верёвку и стал молиться:

– Боженька, сделай так, чтобы мы нашли настоящее сокровище!

Стопе, который стоял в стороне от башни, было хорошо видно, как в бойницах мелькнул свет, и показалось, что свет этот с золотыми отблесками. Оглядевшись по сторонам, он поспешил следом.

Кот повторяя тихие мольбы, обводил стены фонарём. Разочарование всё больше охватывало сердце, как вдруг перед глазами вспыхнуло, и с потолка пролился ручей живого золота. Он посветил выше и, как в прошлый раз, замер с открытым ртом.

Ручей лился оттуда, где кровля осталась нетронутой. Там, у самой стены, лицом вверх парила та самая драгоценная статуя, наряженная в бальное платье. Серебряные отсветы невидимых щёк дрожали на закопчённой балке, а длинные локоны, свешиваясь вниз, переливались в луче водопадом золотых струй.

Солдат так и стоял, задрав голову и выставив руку с фонарём, когда в проломе показалось потное лицо товарища.

– Э… эй… – позвал тот, тяжело дыша и ещё не видя принцессу. – Ты что… там застыл?

Кот пришёл в себя:

– Слушай, сунь-ка руку в пролом, прямо под потолком!

– А зачем… её… – Стопа всё никак не мог перевести дух, – туда… совать?

– Ну, сунь!

Товарищ несколько раз схватил пустоту.

– Не… нет ничего, – сообщил, вытирая пот рукавом.

– Да ты ляг на живот и пошарь поглубже! – Кот махнул фонарём, указывая, где нужно искать.

Стопа вытянул руку, насколько мог, и наткнулся на каблук туфельки.

– Что это, клад? – прижался щекой к балке.

– Пока не знаю, – Кот нервно крутил ус. – Если клад, то почему такой лёгкий?

Солдат потянул за каблук и скоро нащупал мягкую ткань, прикрывавшую ногу. Он ухватил за лодыжку и осторожно дёрнул, привстав и наблюдая, как подол платья переходит в схваченную поясом талию, та – в лиф, а следом выплывает серебряная шея с прелестным, мерцающим лицом.

От неожиданности Стопа отпрянул и чуть было не скатился с крыши. А драгоценная статуя, которой взлететь мешал потолок, стала медленно подниматься сквозь пролом, вытягивая за собой столб золотого струистого света.

– Хватай, не то улетит! – завопил снизу Кот. – Что ты застыл, как истукан?!