Книга Герцог Сорвиголова, страница 17 – Барбара Картленд

— Когда я пришла по объявлению, помещенному вашим секретарем в «Морнинг пост», я понятия не имела, что вы имеете какое-то отношение к мальчику, которому требуется гувернантка.

— В таком случае я, безусловно, готов принести извинения за свое второе предположение — но первое остается в силе.

Кася считала это предположение смехотворным, если учесть, насколько она богата, но просто сказала:

— Могу заверить вашу светлость, что у меня нет намерения никого шантажировать.

— Тогда вернемся к первоначальному вопросу: зачем вы здесь?

Кася, помедлив, ответила:

— Не сочтите за грубость, ваша светлость, но я полагаю, что это мое дело.

— И мое тоже, — парировал герцог, — поскольку вы работаете у меня и присматриваете за моим племянником.

Кася не ответила, и он продолжал:

— Вы приехали из Лондона, следовательно, мистер Эштон вас расспросил. Полагаю, вы предоставили ему рекомендации?

Кася понимала, что это ее самое слабое место, и быстро сказала:

— Я назвала ему одного поручителя, но для того, чтобы связаться с ним, потребовалось бы время, а мне хотелось уехать немедленно.

— Почему? — спросил герцог.

— Мне пришлось покинуть предыдущее место.

— Вас уволили? Или вы сами от него отказались?

— Сама, — ответила Кася.

Наступило молчание. Потом герцог сказал:

— Похоже, больше я ничего не узнаю.

— А для чего вам это знать? — спросила Кася. — Вы сами могли убедиться, что с Саймоном мы поладили, и позволю себе заметить, ваша светлость, что, на мой взгляд, с ним очень дурно обращались и до сих пор о нем совершенно никто не заботится.

— О нем не заботятся? — воскликнул герцог. Он был явно поражен ее словами.

— Разумеется, я только что приехала, — сказала Кася, — но, судя по тому, что я успела услышать, все, кто за ним приглядывал, его постоянно дергали, не любили и вообще не считали живым и разумным человеческим существом.

Герцог уставился на нее во все глаза.

— Вы меня поражаете, мисс Уотсон, — сказал он. — Я не могу поверить, что это правда.

— И все-таки это правда, — ответила Кася. — Я не могу выразить словами, как мне жаль Саймона.

Понимая, что герцог ей не верит, она сказала:

— Вы знаете, что ему отказывали в любой просьбе? Ему даже не разрешали ездить верхом, а вместо этого сажали на маленького пони, которого водил под уздцы грум. А кормят его просто ужасно.

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился герцог.

— Сегодня вечером я узнала, что ему на ужин дают хлеб с молоком и ложечку какого-то неаппетитного пудинга. Если бы вы не велели приготовить Саймону лимонад, ему бы дали обычную воду.

— Я не могу в это поверить! — вскричал герцог. — Но он же, наверное, говорит, чего ему хочется съесть на ужин?

— Судя по тому, что ему отказывают в любой другой просьбе, на эти пожелания тоже никто не обращает внимания. Однако с удовольствием съел половину моего ужина, — сказала Кася.

Герцог ошеломленно опустился на стул.

— Готовы ли вы, кем бы вы ни были, всерьез остаться в замке и превратить Саймона из, как все его здесь называют, маленького чудовища в достойного человека?

— Со мной он такой и есть, — сказала Кася. Герцог взглянул на нее.

— Тогда мне остается только извиниться перед вами за все, что я вам наговорил, и попросить вас продолжать заниматься моим племянником и сделать из него, как я только что сказал, достойного человека, который, я надеюсь, будет способен поступить в Итон.

Кася промолчала, и герцог заговорил снова:

— Вы, должно быть, понимаете, что я сгораю от любопытства. Меня чрезвычайно огорчает, что я не знаю, зачем вы здесь и почему вы так сильно отличаетесь от всех, кого я знал раньше.

Кася улыбнулась.

— Надеюсь, я действительно ни на кого не похожа, ваша светлость. И если вы доверите мне Саймона, я уверена, что и он скоро станет совсем не похож на того, каким был раньше.

— Я просто отказываюсь верить своим глазам! — воскликнул герцог. — Как можно в столь юном возрасте, быть такой мудрой и проницательной?

Кася рассмеялась.

— Это самый милый комплимент, который мне делали! Благодарю вас!

— Вот в это мне тоже трудно поверить, — сказал герцог. — Если вы жили в Лондоне, там вас, наверное, осыпали комплиментами.

Кася ничего не ответила. Некоторое время герцог молча ее разглядывал, а потом спросил:

— Откуда у вас это платье?

Кася не ожидала, что он задаст этот вопрос именно сейчас, поэтому слегка замешкалась с ответом:

— Мне его… Подарила подруга.

— Почему-то я так и думал, — сказал герцог. Кася уловила легкий сарказм в его голосе и, помолчав немного, сказала:

— Я знаю, ваша светлость, что ваше положение позволяет вам задавать мне любые вопросы, и я отвечу вам на них, если смогу. Но я прошу вас позволить мне держать при себе мои секреты.

— Так вы признаете, что у вас есть секреты? — подловил ее герцог. — Теперь, когда вы это сказали, я подозреваю, что вы здесь от кого-то скрываетесь.

Кася подумала, что недооценила его проницательность. Она умоляюще сложила руки.

— Прошу вас, пожалуйста… — проговорила она. — До этой минуты все шло так хорошо! Не надо… портить…

В это мгновение Кася поймала себя на том, что обращается к герцогу, как к Саймону.

— Ну хорошо, мисс Уотсон. Вы победили, — сказал герцог. — Подождем, посмотрим, что будет дальше.

Кася улыбнулась ему.

— Благодарю вас, — проговорила она. — Теперь, вместо того чтобы разговаривать обо мне, что для меня довольно скучная тема, не могли бы мы поговорить о вас? Мне многое было интересно узнать.

Задним числом, вспоминая эту беседу, герцог подумал, что она разительно отличалась от других разговоров с красивыми женщинами, которые он вел до этого.

Мисс Уотсон выразила желание поговорить о нем — но он интересовал ее не с той стороны, как можно было бы предположить. Она расспрашивала его о сражениях, в которых он принимал участие, о ситуации в оккупированной Франции и о том, как он себя чувствует в мирное время.

Герцогу временами казалось, что он разговаривает с мужчиной, и, припомнив весь разговор, он с удивлением обнаружил, что она задавала очень дельные вопросы.

И ни разу в ее глазах он не заметил призывного выражения и не прочитал по губам невысказанного желания.

Одним словом, чем больше он думал об этом вечере, тем больше все, что произошло, казалось ему плодом воображения, а не реальным событием.