На улице меня ждали бледные лица, рыдающий огр и обморочная Кэролайн.
— Самюэль — отнести Кэролайн в ее комнату, приведи в чувства. Эрик — я жива, перестань пугать соседей, подумают, что мы вызываем демонов.
Огр еще раз огласил округу пугающим ревом и обнял меня огромными руками.
— Полегче, полегче, иначе появится повод для слез, — насилу выпуталась из огра и обратилась к Тому. — С рассветом отправляйся к Кристиану Ортингтону. Передай, чтобы забрал Корнела домой. И покормите его.
— Сэра Кристиана? — рыжие брови Тома медленно поднялись.
— Да Бог с тобой, по мне пусть хоть с голода помрет! Корнела, конечно же.
Том побледнел еще сильнее и отступил на шаг.
— Он не опасен…
Теперь на шаг отступили все.
— Эх, тоже мне.
Пришлось брать дело в свои руки и щедро отсыпать нашему залетному овса. Досыта наевшись и выпив два ведра воды, ворн завалился на спину и, брыкнув ногами, предался сну.
Я последовала его примеру. Не на сене, конечно же, но с тем же успехом. На сегодня с меня хватит потрясений. Все вопросы с чудаковатым поведением ворна и таинственными записками можно решить и завтра.
Кстати, на счет завтра. Утренние газеты порадовали!
— Пресса! Свежая пресса! — прокричал Сэд, вырывая меня из сладкой дремы. — Известно имя юбилейного жениха леди Ортингтон! Свежая пресса! Вам интересно? Мне вот — очень интересно! — а это уже мне предназначалось.
Довольно потянулась и села в кровати. Непослушные кудряшки игриво рассыпались по плечам, в открытое окно дышал свежий весенний ветерок и приносил звонкий голос Сэда.
— Мне очень-очень интересно! — не сдавался он, и пришлось подниматься.
В каждом доме на Тэйле заведен особый порядок. Домашние знают, когда я встаю (и меня будят вовсе не петухи или звонок будильника, а Сэд с утренними новостями), сколько трачу на умывание, одевание. Какие цвета в одежде предпочитаю, что люблю на завтрак по понедельникам, вторникам или выходным. Поэтому, когда я спускаюсь по ступенькам, в столовой уже суетится Кэролайн. В чашку течет горячий ароматный кофе, на столе дымится еда. Сегодня это блинчики с абрикосовым джемом. Самюэль открыл двери за мгновенье до того, как я постучала.
— Доброе утро, — поздоровался он, протягивая утреннюю корреспонденцию на серебристом подносе.
— Многовато сегодня, — устроилась за столиком как раз когда вошел Сэдрик.
— Руки вымыл! — похвастался он, смущенно проходя к столу. — И спасибо вам, леди Джулия…
Мальчик бережно погладил новую рубаху, подтянул штаны.
— Великоваты?
— Совсем чуть-чуть! Но я быстро расту! Вот, мама просила вам передать.
На стол легли монеты, завернутые в грязный платочек.
— Сэд, — голос дрогнул. Сморгнула подступающие слезы. Никогда не голодала. Ни на Земле, ни тем более на Тэйле, где вообще как сыр в масле живу. Возможно, поэтому чужая боль вонзается в мое сердце острым ножом несправедливости. — Будь любезен, не оскорбляй меня. Убери это.
— Леди, мы не заслуживаем такой доброты. Кто вы, а кто мы.
— И кто же я? — спросила, указывая на стул. Кэролайн подала мальчишке блинчики и налила горячего какао.
— Леди! Важная, знатная, богатая.
— Сэд! — перебила стройный ряд прилагательных. Пустых и безликих. — Я — всего лишь человек. Отними шелковое платье, вынь рубины из ушей, и ты не отличишь меня от миллионов других. Во мне, в тебе, в твоей матери — бьется одинаковое сердце. Это обычный орган, сгусток мышц, качающих кровь. Кровь, к слову, тоже одинаковая, за ненужными тебе особенностями. По большому счету, все мы — дюжина органов в кожаном мешке. Кому-то в жизни повезло, а кому-то не очень. Единственное, что нас отличает — это душа. То, что скрыто. Так к чему это я, — улыбнулась, подвигая тарелку с блинчиками и щедро сдабривая их сметаной. — Моя душа считает, что нашему миру не хватает справедливости. Я зарабатываю столько, сколько не могу потратить. Так почему ты отказываешь мне в удовольствии почувствовать свою значимость?
Мальчик поднял брови и почесал затылок.
— Хочешь меня обидеть? Или я не достойна дарить вам подарки?
Такого поворота Сэд не ожидал. Он покосился на завернутые в платочек монеты и неохотно забрал их.
— Я…
— Скажи, ты рад обновкам?
Лицо мальчишки преобразилось. Улыбка всех делает красивей. Через улыбку мы видим человеческую душу, и она у Сэда чистая, настоящая, прекрасная!
— Так позволь мне тоже порадоваться! Убери монеты, и я расскажу тебе что — то любопытное!
Сэд трескал за обе щеки и задорно хохотал, когда я пересказывала события вчерашнего вечера. Конечно, с известными упущениями, но ему и того хватило. Мальчишке Эдгар тоже не нравился, а вот ворна он очень хотел посмотреть, и я обещала, что мы вместе проводим его, когда приедет конюх сэра Ортингтона. Каково было мое удивление, когда в столовую вошел Том и, извинившись, доложил:
— Леди Джулия! Вы велели с утра передать его милости забрать ворна.
— Велела, — улыбнулась, откладывая очередное письмо с приглашением на обед.
— Так вот, просили дословно передать: «он дома»!
Том даже интонацию сохранил. Попытался, во всяком случае.
— Он издевается? Пусть немедленно заберет Корнела! Я не умею ухаживать за ворнами, к тому же, он перепугал моих лошадей и конюха.
— Так и передать? — переспросил Том, едва слышно повторяя сказанное мной.
— Передай, чтобы забрал немедленно.
— Немедленно. Хорошо. Сделаю!
Когда двери за Томом закрылись, я обратилась к Сэду.
— Ты в курсе местных сплетней и новостей. Кажется, сэр Ортингтон решил объявить мне войну. Я должна знать все о противнике!
Парнишка загадочно улыбнулся и, склонившись ближе, произнес:
— О, леди Джулия! Мне есть, что вам рассказать!
Глава 8. В которой новоиспеченный жених одаривает меня подарками
Ну, это Сэд, в силу своей наивности думал, что есть. Оказалось, сэр Кристиан — мужчина безупречной репутации. В нежелательных связях замечен не был ни во время счастливого брака, ни после него. В желательных, к слову, тоже не участвовал. Вообще, по дамам не ходок, что довольно странно для мужчины такой наружности и положения. Впрочем, его характер лучше дихлофоса отпугнет любую влюбленную леди. Нужно сильно отчаяться, чтобы попытать счастье с таким как виконт.
Ведет активную политику против попаданцев — в силу личной вендетты. Его семью убили выходцы из моего мира. Всех нашел, всех наказал, и при этом наказалка не дрогнула, а сам он медаль от короля получил за усмирение разбойников.
