Книга Плохие девочки не плачут. Книга 3, страница 321 – Валерия Ангелос

Вот это да.

Занятное наблюдение, верно?

Отступаю на несколько шагов назад, останавливаюсь возле стола.

— Может быть, вы правы, — киваю согласно. — Может быть.

Еще один шаг.

Назад.

Оглядываюсь по сторонам.

Улыбаюсь.

Нервно.

Чувствую как плавятся мои нервы.

В кипящем масле.

— Но я не хочу меняться, — чеканю мрачно. — Не хочу и не буду. Глупо? По-детски? До черта инфантильно? Ну и прекрасно.

— Я подожду, — говорит Валленберг. — Ты дашь мне другой ответ.

— Вот мой ответ.

Сбрасываю тарелку с блинами на пол.

Резко. Одним четким движением.

Скорбно бряцает стекло.

Снято с первого дубля. Шедеврально.

И стекло трещит под моими каблуками.

— В помощи не нуждаюсь, — заключаю хлестко. — А перерыв засуньте поглубже в свою аристократическую задницу.

И удаляюсь.

Пока адреналин рвет вены на части.

Не оборачиваюсь.

Пока не грянул гром.

В очередной раз.

Я возвращаюсь в свою комнату. На негнущихся ногах. Взмокшая и трясущаяся. Как в лихорадке. Температура достигает максимальной отметки. Если сейчас ко мне просто приложить градусник, он взорвется моментально.

Я пьяна.

От гнева.

Во мне стремительно возрастает градус.

От ощущения собственной безнаказанности.

Я едва держусь.

Я не держусь.

Если честно.

Закрываю дверь на замок и стекаю на пол. Злоба гасит разум похлеще самого чистого спирта. Только на долго ли хватит этой анестезии?

Проклятье.

Что. Ты. Наделала.

Наладила контакт. Расположила к себе. Заручилась поддержкой.

Справилась на отлично. Ничего не попишешь.

Поздравляю.

Звезда.

Гребаная.

Это успех.

Аплодисменты.

Я мечтаю о многом. Но можно начать с чего-нибудь простого. Например, с алкогольной интоксикации.

Впрочем, нам ли быть в печали?

Помирать — так со спецэффектами. Чтоб в аду жарко стало. И раз так, то выходит, я еще плохо старалась. Можно лучше. Нет предела совершенству.

Готовьте сцену.

Вступаем в новый акт.

***

Я прихожу в себя. Где-то между шестым и восьмым бокалом вина. Вообще, я всегда в себе. Хоть с первого взгляда не скажешь. Временами я весьма вменяема.

Растрепана. Растравлена.

Я как открытая рана.

Рваная и кровавая.

Я на показ.

Не таюсь, не прячусь, не скрываюсь.

Так и ударить легче.

Бах.

И голова с плеч.

— Осуждаете? — щурюсь. — Не оправдала ваших надежд? Ну, извините, не подарок, надо было вам подобрать другую кандидатуру.

Я сижу на полу. Моя одежда измята. Испачкана. Залита жгучим бордовым. Осквернена и запятнана.

Это просто вино.

Просто вино пока что.

— Я почти трезвая, — усмехаюсь. — Пьяный человек с этим долбаным штопором никогда не справится.

Щелкаю зажигалкой. Делаю затяжку. Пальцы трепещут так, что вибрирует даже мой хрустальный бокал.

— Давайте, скажите, какая же я идиотка, — требую нервно, посмеиваюсь. — Но сначала скажите другое. Вам когда-нибудь хотелось все отключить? Раз и навсегда отключить. Мысли. Чувства. Подчистую.

Андрей молчит.

Смотрит пристально. Потом вдруг ослабляет галстук.

Хочет придушить меня. Точно. Хочет воспользоваться как удавкой.

Затягиваюсь. Вдыхаю и выдыхаю. Смываю горечь терпким вкусом вина. Пью и курю. По-крупному.

А сутенер не торопится с расправой. Подходит ближе, усаживается рядом, берет бутылку. Выпивает прямо из горла. Запрокидывает голову назад, опустошает емкость до дна. У него нет ни стыда, ни совести.

— Эй, — выдаю недовольным тоном. — Что за наглость?

— Вы же не станете пить после меня, — широко ухмыляется. — А бокалов тут больше нет. Зато полно других бутылок.

— И как это понимать?

— Я вам что-нибудь открою.

— Правда?

— Выбирайте.

— С чего вдруг такая милость?

— Это не мое вино, — пожимает плечами Андрей. — Мне не жалко.

Винный погреб Валленбергов меняет людей.

Явно.

— Ну, давайте, — бросаю с долей недоверия.

— Вам красное или белое? — поднимается, окидывает взглядом впечатляющую коллекцию и продолжает: — Сухое или полусладкое?

— Мне такое, чтоб покрепче, — отвечаю я. — Чтоб пробирало.

Сутенер не позволит мне напиваться дальше.

Слишком уж он занудный.

Так в чем подвох?

— Держите, — подает мне откупоренную бутылку, шутливо подбрасывает пробку в воздух, присвистывает.

— Андрей, я начинаю верить в репортажи НТВ, — говорю медленно. — Если вами завладели рептилоиды, просто моргните.

— Я с трудом понимаю ваш юмор.

— А я вас.

Особенно сейчас.

— Я тоже имею право расслабиться, — заявляет он, опять присаживается возле меня. — Я всего лишь человек. Со своими слабостями.

— Какое разочарование, — взираю с подозрением то на него, то на бутылку. — Тут яд?

— Если и так, его подсыпал не я.

— Выпьем? — улыбаюсь. — Вы первый.

— Не вопрос.

Он делает глоток.

Еще и еще.

— Ладно, хватит, — отбираю у него алкоголь.

— Неужели выпьете после меня?

— А почему нет?

Прикладываюсь к бутылке.

Пускаю наркоз по венам.

— Наш первый поцелуй, — замечаю нарочито сладко. — Бьюсь об заклад, фон Вейганд придет от этого в дикий восторг.

— Не уверен, — протягивает Андрей и как будто бледнеет.

— Ой, не напрягайтесь, — толкаю его кулаком в плечо. — Я ничего ему не расскажу. Ни единого слова. Я могила.

— Не в том дело, — мрачнеет.

— А в чем? — теперь моя очередь задергаться.