Онлайн книга «Непобедимое солнце. Книга 2»
|
Ганс-Фридрих засмеялся. – Ничего личного, – ответил он. – В этом и дело. Все, что с нами происходит – все без исключения – имеет начало и конец. Все состояния, все чувства, все мысли, все намерения, все импульсы. Все это на самом деле очень быстрое, тревожное, суетливое, мелкое. Мы не обретаем покоя и радости ни в одном из этих переживаний. Наоборот, когда любое из них кончается – это облегчение. Как если бы с тебя снимался очередной комар и улетал к себе на болото. – Ну допустим, – сказала я. – Я как раз о похожем сегодня думала на последней медитации. Только не так пессимистично. – Проблема в том, – продолжал Ганс-Фридрих, – что стоит кончиться чему-то одному мелкому и суетливому, как сразу начинается что-то другое, такое же быстрое и беспокойное. Стоит взлететь одному комару, как на его место садится другой. Это и называется «жизнь». Мы сделаны из этих комаров точно так же, как мир сделан из нас. А смерть – это когда комары перестают на тебя садиться, и все. Смерти как таковой нет. Просто концепция. – Но ведь есть же кто-то, на кого комары садились? – Вот! – ответил он. – В том прелесть, что мы состоим исключительно из клубка комаров, на который садятся другие комары. А когда все они разлетаются, выясняется, что под ними ничего никогда не было. Но это очень особенное ничего. Его нельзя так назвать, потому что обычное «ничего» – всегда чей-то опыт. А там нет опыта. Никакого вообще. – Ага, – сказала я. – Я вчера видела. Или мне показалось. – Тогда ты все уже знаешь, – улыбнулся он. – Но я хочу жить, – сказала я. – Я хочу… Как бы это сформулировать… Чтобы на меня пока еще садились комары, но только правильные. Только самые эксклюзивные… Ганс-Фридрих захохотал. – А ты знаешь, как их приманить? – В целом да, – сказала я, подняла телефон и помахала им над головой. – Тогда займись. А я пока посплю… Открывая почту, я ощутила холодок в груди. Было много новых мэйлов – от родителей, от Антоши, даже от рокерши Рыси, решившей продать мотоцикл. Но в ящике не осталось никаких писем от Тима или Со. Карикатура с Эрдоганом и Путиным, правда, была – но ее прислал Лева вместе со ссылкой на тайский ритрит. Ага, он написал почему – Эрдоган на картинке был невероятно похож на Винса. За время ритрита пришли новые письма от Фрэнка. И от Наоми. Они живы, поняла я, живы… Ну конечно, все они живы. Что с ними могло случиться? Фрэнк был еще в Стамбуле. Работал в том самом клубе, где мы познакомились. Спрашивал, успею ли я вернуться. Антоша интересовался тем же. Он по-прежнему трудился над романом в заголовках, фильтруя национальную прессу: «страница-две каждый день стабильно, ситуация очень помогает, и уже вырисовывается другой сюжет – все будет куда смешнее». Название романа он поменял на «Коронавирус во время Чумы». Еще был вариант «Убей Мозгососа!» – насчет него Антоша сомневался, потому что отстреливать следовало «не пресституток, а пресступников», борясь с мозговыми дыроколами и шреддерами хотя бы на уровне сутенеров, но в название эту мысль очень трудно было впихнуть. В общем, он думал. Наоми писала, что приедет на Гран Канариа только после карантина. Когда все кончится. Только теперь я стала замечать, что за окном машины совсем мало людей – и практически все в масках. Я повернулась к Гансу-Фридриху. Он еще не уснул. – Когда это началось? В смысле, карантин? – Да пока мы сидели, – ответил он. – Ты что, ничего не знала? Ну да, вспомнила я. Я же слышала про вирус. – Как-то не придавала значения. – Нам повезло. Это был последний ритрит. Сейчас весь мир закрывается, и когда откроется, никто не знает. Такая, можно сказать, перезагрузка всего… Ой. А не я ли, часом, все это устроила? Спокойно, Саша. Только не грузись. Я что-то такое думала про маски, было дело. Но, скорее всего, потому, что видела их по дороге на ритрит. В Бангкоке их уже носили, точно… Даже татуировщик был в маске. Впрочем, в Азии их всегда носят. Никогда теперь не узнаю, что и как… – Скажите, вы же бывший ученый? – спросила я. – Микробиолог, – ответил Ганс-Фридрих. – Что это за вирус? – Пока мало информации. Но похоже, отличается от плохого гриппа в основном хорошим пиаром. Под который всех обдерут как липку и спишут все, что украли. Серьезные люди сжигают бухгалтерию в мировом масштабе. – Что, они специально этот грипп запустили? – Нет. Но быстро поняли, как его запрячь. – И что, от него нет лекарства? – Есть, – ответил Ганс-Фридрих. – Называется red pill [26]. Но я не думаю, что Большая Фарма позволит… Я вспомнила кран с горячей водой на «Авроре» и улыбнулась. Red pill. Надо же, мужику столько лет, а до сих пор такой романтик. – А откуда он взялся, этот вирус? Ганс-Фридрих пожал плечами. – Биологический вирус – такая же программа, как компьютерный. Люди варят суп из летучих мышей, мышам это не нравится – и появляется мышиный код от людей. А люди потом вписывают его в свои программы кто как может… Я имею в виду, серьезные люди… – Серьезные люди, – сказала я веско, – слушают все эти конспирологические теории и тихонько хихикают. – Почему? – Потому что они знают, как обстоят дела на самом деле. А когда это знаешь, конспирология невероятно смешит. – Ну что же, – вздохнул Ганс-Фридрих, – конспирология так конспирология. Ну что же, подумала я, карантин так карантин. Он когда-нибудь кончится, верно? Наоми прилетит на Гран Канариа, я приеду туда же, остановлюсь в гостинице на дюне и мы втроем пойдем гулять. К этому моменту Германия, вероятно, уже возродится из пепла, поэтому Эухения побежит по набережной в свой бар поить немцев шампанским. А мы с Наоми останемся вдвоем, и все нестыковки двух реальностей исчезнут из моей памяти навсегда. Теоретически можно будет залететь и в Стамбул – Фрэнка я вспоминала с нежностью. Но, если совсем честно, зачем мне американский членовоз с сомнительными политическими взглядами, когда со мной будет Наоми, у которой ничего подобного просто нет? И не надо читать мне мораль из-за этих масок. Во-первых, с объективной научной точки зрения это никак не могла быть я. Во-вторых, я не хотела. В-третьих, Алексей тоже что-то такое говорил про BDSM-намордники. Прямо в каменное ухо, кстати. |