Онлайн книга «Дети Мёртвого Леса»
Весь день Тьяден помогает кому-то из соседей с овцами, за это им с Шельдой дают молока и крупы. У Шельды куры и ткацкий станок… Они не здешние, просто дом был пустой, их пустили перезимовать. Старые хозяева ушли, когда войска Леса взяли Фесгард. Сейчас здесь слишком опасно, многие ушли. Того и гляди — появятся твари… — Вырасту и убью! — говорит Тьяден. — Кого? — спрашивает Хёд. — Хёнрира! Я не верю, что он умер. Он где-то там… Рано или поздно я убью его! «За что?» — глупый вопрос. Он человек. Их ненависть к лесным тварям понятна. А Хёнрир — самая кровожадная тварь. — Сколько тебе лет? — спрашивает Хёд. — Двенадцать! Я уже взрослый! — горячо и уверено говорит Тьяден. В двенадцать Хёд сам уже сражался, в четырнадцать — командовал людьми… Но Тьяден… По тому, с каким азартом он обещает убить, сразу ясно, что убивать ему никогда не доводилось. — Ты умеешь драться? — спрашивает Хёд. — Владеешь оружием? — Умею! — говорит Тьяден. — Мой отец учил меня. Он был лучшим воином из всех, кого я знал! Мальчишка. — Он погиб? — Да. Хёнрир убил его. Погиб в битве за Фесгард? — Хёнрир? Лично? — Да, сам, — упрямо говорит Тьяден, и вдруг такая неподдельная ярость в голосе. — Хёнрир заставил моего отца сдаться, пытал, а потом убил. Какого хрена? — Он был комендантом Фесгарда, — говорит Шельда. Нораг? Нораг был его отцом? Их отцом? Стоит усилий сохранить невозмутимое лицо. В голосе Шельды ясно слышен вызов. Она что-то знает? Знает кто он? Но кто тогда она сама? У Норага был сын, но дочери не было. Зато была жена. Двадцать лет назад Нораг приехал в Фесгард с женой и до взятия крепости она… — А ваша мать? — спрашивает Хёд осторожно. — У нас нет матери, — говорит Тьяден. — Мы с отцом жили… втроем. Шельда… Молодой голос, нежные руки, легкие движения. Сколько же ей? Дочь? Любовница? Норагу было столько, что и внучкой могла бы быть. — Что-то не так? — говорит Шельда. — А тебе, Шельда, сколько лет? — спрашивает он. — Двадцать один, — говорит она. Не сходится. Что-то отчаянно не сходится… если он только сам не сходит с ума. — И вы были в Фесгарде вместе с отцом? — говорит Хёд. — Да, — говорит Шельда. — Мы были с ним. — И вы остались живы в городе, захваченном тварями? — Да, — говорит Шельда. — Мы спрятались. Тебя это удивляет? Безумие… Или все куда сложнее. — Пожалуй, удивляет, — говорит Хёд. — Как твари могли не найти вас? — Нужно уметь прятаться, — говорит Шельда. — В Фесгарде глубокие подземелья. Хёд качает головой. Ни одно подземелье не спрячет от тварей. — Хёнрир обманул моего отца! — говорит Тьяден. — Он обещал, что если город сдадут и ворота откроют, то сохранит людям жизнь! Но он выпустил тварей и залил город кровью. — Твой отец хотел сдать город? — говорит Хёд. Тьяден сопит, сердито и слегка обиженно. Знает, что не хотел. Знает, что Нораг готов был умереть, но не сдаться. — Магистрат открыл ворота и сдал город, — говорит он. — Сделали все, как требовали эти твари! Что еще было нужно?! Хёнрир обманул, поступил подло. Он ответит! Ответит… Так наивно, что почти смешно. — Магистрат? — говорит Хёд. — Разве Хёнрир договаривался о сдаче города с магистратом? — А разве это имеет значение? — говорит Шельда. — Город сдан. Что за игры, в которых любой шаг можно представить так, как удобно? Погибли люди. Весь город был залит кровью. Твари рвали людей на части… женщин, детей… В городе, который открыл ворота и так надеялся на мир, на жизнь… Там такое творилось… чудовищно. Улицы, заваленные разорванными, обглоданными телами… Никто не мог спрятаться от них. — Никто не мог? — говорит Хёд. — Но вы же спрятались? Шельда молчит. Слышно, как Тьяден сердито бросает ложку в тарелку, отодвигает. — Я хотел драться! — горячо говорит он. — Я не хотел прятаться! Я хотел выйти и драться с ними! Я уже мужчина! — И первая же тварь отгрызла бы тебе голову, — говорит Хёд. — Кому бы ты тогда отомстил? Месть — отличная штука. Иногда это единственное, что помогает не опустить руки. — Если ты умеешь прятаться, Шельда, — говорит Хёд, — если в Фесгарде глубокие подземелья, то почему тогда ты не увела этих людей, детей, женщин, с собой? Ты жива, а они умерли. Слышно, как Шельда встает. — Какое право ты имеешь обвинять меня? — говорит она. Холодная сталь в голосе. И ненависть, которая пытается найти выход. — Разве я обвиняю? — говорит Хёд. — Я просто спросил, как это вышло. Но, полагаю, что и сам знаю ответ. Нельзя спасти всех. Кого-то все равно придется принести в жертву. Чужого. Чтобы спасти своих. Вы могли спрятаться вдвоем. Но если бы повели за собой десятки, сотни людей — вас бы нашли, и шансов спрятаться уже не было бы. Всегда приходится делать выбор. Ты поступила разумно, так, как было выгодно. «Амулеты Йорлинга»… она не может не знать. Та сила, с которой Хёд столкнулся в Фесгарде — слишком велика. И то, с чем он столкнулся после… Нораг умер, не желая говорить, где Шельда. А теперь вот она — сама нашла его. Надо только понять. — Ты ничего не знаешь обо мне, — голос Шельды напряженно звенит. — А ты? Что ты знаешь обо мне, Шельда? — Шельда, ты дома?! — вдруг доносится с улицы, и стук в дверь. Мужской голос, сильный, требовательный, впрочем, без угрозы, скорее… по-соседски. И, не дожидаясь приглашения, он открывает дверь. * * * — Доброго вечера, Шельда! Решил заглянуть, меду тебе принес… хороший мед, жена передать велела, очень ты ей помогла, да… Гость неуверенно мнется у порога, что-то смущает. — Заходи, — говорит Шельда. — Я как раз пирог испекла, с капустой… садись, поужинай с нами. Как Нита себя чувствует? — Хорошо! — говорит гость. — Вот прямо сразу полегчало ей, после тех травок, что ты дала. Встает уже! А то ведь совсем было слегла… Так что мы очень благодарны тебе. Да… А это ведь… Шельда… говорят, раненый твой очнулся? На Хёда он посмотреть пришел, а вовсе не с благодарностью и не с медом…. Хотя, одно другому не мешает. — Очнулся, — говорит Шельда. — Вон он лежит, хочешь, иди, посмотрит на него. |