Онлайн книга «Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 2»
|
Потихоньку отпускало маму, отлегло на сердце у отца: «Вернулась, живая». Все остальное можно было пережить, забыть и простить. Собственно, они и не сердились, но волновались сильно. Больше года – это как же… А я сидела в просторном зале за столом напротив широкого окна, откуда открывался удивительный вид на безбрежный водный простор, и не знала, что запоминать. Как пахнет эта комната? Морщинки вокруг глаз мамы, ее улыбку? Поседевшую шевелюру и бороду отца? Шум волн, запах корицы от пирога, ощущение того, что где-то за спиной в одной из спален спрятана шкатулка с моими детскими вещами? Литайя. Кайд привел меня на Литайю – просто пришел, взял за руку и отвел в проход. Я, как ребенок, которого впервые привели в магазин сладостей, буду судорожно пытаться запомнить и утащить с собой в памяти все, что увидела, хоть на деле не смогу впитать и десяти процентов запахов. Буду корить себя потом за это – что не рассмотрела все спокойно, не позволила атмосфере проникнуть в кожу, слишком волновалась. И пусть. Унесу, сколько смогу. Я здесь… Полчаса до «выхода». У них все хорошо, пенсию назначили достойную – не зря потратили годы на преподавание; сестра приезжает часто, а с ней племянники и племянницы – тогда в доме шумно. Но места, хвала Агнессе, много, а уж шум моря под окнами и вовсе круглосуточная благодать. Что? Нет, купаются не часто, сейчас не сезон, а вот гуляют по побережью каждый вечер. – …такие рестораны здесь, такие улочки красивые… Ты приедешь в следующий раз, сходишь с нами? – Конечно, схожу. Они радовались. А внутри меня все дрожало от хрустальной благодарности – самые ценные пятьдесят минут. И я впервые здесь после собственной смерти. Где-то далеко отсюда так и живет Рори, ищет, наверное, других Мен – выслуживает погоны. Сволочь. Но не буду о нем, на плохое настроение нет ни времени, ни желания. – Недавно построили музей морских животных и рыб, мы ходили на открытие… Они рассказывали, что вспоминалось и приходило на ум; я же смотрела на забытую на кресле открытую книгу, которую в обед читала мама, потертый футляр от очков отца, висящую на стене картину-пейзаж, которую раньше никогда не видела. Он много для меня сделал. Кайд. Сам не знал, насколько. Отчаянно сильно хотелось задержаться, провести здесь ночь и следующее утро. Даже неделю. Когда-нибудь. – Мне пора. Их речь как обрубило. И теперь мой образ впитывали они – уже более спокойные, расслабленные. Завтра займутся своими делами мирно, без дергающей внутри иглы – мысли о срочной покупке билетов в столицу. – Я приеду, как только смогу. – А звонить? – маме очень хотелось хоть иногда разговаривать. – Я… что-нибудь придумаю. «Попрошу Бернарду, упаду в ноги Кайду…» Мне просто здорово знать, что у них все хорошо. Дальше придумаю, как быть. – Я побежала. Меня… ждут. Обнимали меня долго. Отпускали неохотно; кричали над берегом чайки. (Sleeping at last – Already Gone) Почему я думала, что он сидит там – на песке возле двери? Кайда не было – ушел. И бежать больше не имело смысла – запинаться, нестись, чтобы не опоздать. В запасе еще шесть минут, я успела. Никого не подвела, запихнула в собственную память, как в трюм корабля, столько «добра», сколько сумела. Позволила себе одну долгую минуту любоваться прогорающим закатом, удивительным свежим воздухом, отсутствием снега. Смотрела, как кружат над волнами птицы, как полыхает раскрашенное розовыми и оранжевыми полосами небо. Один из самых счастливых моментов жизни – такой останется со мной до конца. Не потускнеет, не потеряет важность, за десятки лет не выцветет. Все, три минуты… Пора. В портал, неспособная оторвать взгляд от Литайи, я шагнула спиной. Вновь тихая стеклянная комната – зимний сад. И всего одна оставшаяся дверь. Кайда в моей квартире нет, его присутствие я бы почувствовала сквозь стены. Ушел. На теннисных туфлях песок – их теперь хотелось поставить на отдельную полку и иногда касаться, перетирать на подушечках пальцев воспоминания, как песчинки. Позволять врываться в голову шуму побережья, слушать размеренный крик сытых птиц. Запах родного дома, матери и отца. За этот подарок я его поцелую. Если смогу. Обувь я снимала аккуратно, как сапер. Понимала, что глупо пытаться что-то сохранить, но не могла отказать моменту в трепетности. Спрятала ее, как планировала, на отдельной полке. Теперь чайки изредка будут кричать из моего коридорного шкафа. (Paolo Vivaldi – Last Love) В квартиру на бульваре Аттика я шагнула босой – знала, что ступлю на ковер. Снова Уровни, Лоррейн, снег за окном. Тот, кого я искала, стоял у спинки развернутого лицом к телевизору дивана, оперся на нее ягодицами, о чем-то думал. Лежали на бархатной ткани его ладони; плечи расслаблены, лицо спокойно. На мое появление Кайд отреагировал лишь взглядом – смотрел, как я приближаюсь, как встаю близко-близко. А я впервые сократила между нами дистанцию настолько. До десятка сантиметров, до возможного близкого касания – хотела уловить запах. И уловила. Пахла парфюмом тонкая шерсть водолазки, пахла чрезвычайно сексуальным мужчиной кожа на мощной шее – и я пропала. Стояла и балдела, как наркоман, вдыхала и не могла надышаться, понимала, что буду грезить о постели с Двартом всю оставшуюся жизнь. Но сегодня другой день, не такой, как все – сегодня мне все можно. – Ты помнишь, – послышалось тихо как раз тогда, когда я раздумывала, можно ли коснуться губами щеки, – что я все еще многократно сильнее тебя? Да, он же держит щиты на максимальных мощностях, чтобы меня не упаковало в стальную клетку прессом. – Помню. «Прости…» И отступила на шаг. «Боже, этим ароматом я буду дышать всю оставшуюся ночь». И плевать, что все мои чувства на лице написаны. – Я хотела… как-нибудь тебя отблагодарить. За подарок. Кайд смотрел, и я путалась в его взгляде, как в лабиринте из вельветовых полотен. Вдруг поняла «как». – Ты хотел слияния… Я готова. Сейчас. «Согласна на полное, до самой глубины…» Ведь, если быть честной, оно приятно и мне. А он все так же смотрел. Не оживился, как когда-то, не выдал заинтересованности, которой, похоже, не испытывал. – Хотел. Взгляд не расшифровать. – Больше не хочешь? Вопреки логике царапнуло. Сейчас я открыта, искренна и ранима – мягкая девчонка, которой просто хочется выразить спасибо. |