Книга Продолжение любви, страница 62 – Паола Стоун

— Мне нужны листок и ручка.

Пол достал из внутреннего кармана записную книжку.

— Подойдет?

— Спрячьте пока. Пойдемте в парк. Посидим на скамейке.

Прохожие старушки с интересом наблюдали, как забавные молодые люди — роскошная красавица и худой очкарик — облокотились о приятную твердость спинки и одновременно уставились на синеву пруда. Утки рассекали поверхность ровными косяками, и хотелось так же равнодушно и бездумно, как эти глупые птицы, наблюдать мир, такой спокойный и задумчивый в ожидании сумерек.

— Мне нужно немного подумать. Я вас этим не задержу? — почти прошептала Люсия.

— Можете думать, сколько вам угодно.

Она затихла на минуту, сощурила глаза — утки превратились в овальные пятна, в бусинки на нитке…

— Дайте, пожалуйста, листок!

— Что? — не понял от неожиданности Пол.

— Листок! Вы же говорили, что можете вырвать листок из записной книжки.

— Ах, да. Быстро же вы думаете!

Люсия выхватила у него из рук разлинованный квадратик и ручку, отвернулась и быстро написала: «На набережной напротив Баттерси‑парка жду завтра с восьми до девяти вечера или завтра же уезжаю. Твоя Л.». Потом подумала и закрасила слово «Твоя» густыми синими каракулями. Сложив бумажку бесчисленное количество раз, она обратилась к грустно провожавшему утиные хвосты Полу:

— Вы любопытны?

— Это вы о чем?

— О вас. Спрашиваю, любопытны ли вы.

— Я не буду читать.

— Если вы любопытны, я вернусь и куплю конверт. Это не порок — для иных сдерживать любопытство выше всяких сил.

— Я же сказал, что не буду читать. — Он смотрел на нее так удивленно, что не поверить ему было невозможно.

— Я хочу просить вас передать эту записку…

— Я передам.

— Кому?

— Ему, — стыдливо произнес Пол Уильямсон.

— Откуда вы знаете кому?

Пол пожал плечами и протянул руку. Люсия отдала ему сложенный листок и проследила, как белый кусочек ее тайны исчез в нагрудном кармане Пола.

— Проводить вас до дома?

— Спасибо, я сама. Лучше передайте это побыстрее.

— Тогда мне в другую сторону.

Люсия еще раз внимательно оглядела задумчивого человека, от которого теперь зависела ее судьба, и, проникнувшись жалостью к покорному исполнителю ее воли, обняла его за плечи и чмокнула в щеку. Пол нервно захлопал глазами.

* * *

Без четверти девять, когда клоунские верхушки аттракционов порядком надоели Люсии и ожидание стало совсем уж невыносимым, метрах в сорока от нее на набережной остановилась машина, из которой быстро вышел Маковски и стремительно направился к ней. От счастья, уже нежданного, она растерялась, но когда стали отчетливо видны его улыбка и ласкающие глаза, она подумала о том, как щедра к ней судьба, как добр Всевышний, соединив их пути. Бросившись Дэвиду на шею, Люсия не могла, не находила в себе мужества расцепить руки, как соскучившийся ребенок.

— Прости, что опоздал. Не мог прийти раньше. Я так волновался, что ты не станешь ждать. Ты так жестко определила время… Впрочем, о чем я… Я так тебя люблю! — Дэвид нежно коснулся губами ее виска.

Его губы пахли чем‑то незнакомым, наверное, недельной разлукой. Прохожие обходили влюбленных, а Люсия уже с трудом помнила, где она. Наслаждаясь желанным, долгожданным присутствием друг друга, они прошли немного вдоль Темзы, и внезапно Дэвид сказал:

— Давай отдадимся течению!

— Течению чего? — уточнила Люсия.

— Пока что — реки…

Катер был узким и продолговатым, как поплавок. Усатый старик покручивал штурвал где‑то далеко впереди, а они, не отрываясь друг от друга, впитывали влажный воздух и растворялись в вечерней серости. Сзади журчала вода, Люсия видела краем глаза широко развернувшийся веер волн. Любимые руки скользили по ее податливому телу, прикрытому одним мягким платьем. Река делала поворот, и трудно было удержаться от того, чтобы не припасть к заботливо подставленному плечу еще плотнее. С берега дышало величием и строгостью Вестминстерское аббатство, а потом, когда губы стало покалывать от поцелуев и ветра, приподнявшись на цыпочки, их провожал печальным взглядом купол собора Святого Павла…

— Дэйв, я так боялась, что больше не увижу тебя…

— Я тоже боялся.

— Тебе было плохо?

— Да, мне без тебя было плохо.

— Ты болел?

— Недолго. Совсем чуть‑чуть. — Он коснулся губами ее руки.

— Мы будем вместе? — Она решилась наконец задать этот вопрос.

— Мы и так вместе.

— А завтра, послезавтра, через день?

— Даст Бог.

— Дэйв, у меня заканчиваются каникулы.

— Каникулы?.. Смотри! — Он повернул ее опечаленную голову. На них стремительно надвигался Лондонский мост. Башни скрыли свое великолепие под внутренностями проема, а потом появились снова — тающие столпы в мареве тумана, окультуренные каменные глыбы. Фонари разбросали полосы желтых штрихов по ряби воды. Люсия сначала хотела и не могла повторить свой вопрос, а потом уже и не хотела. Она рассыпалась на тысячи штрихов вместе со светом фонарей, расползалась сплошным белесым пятном вместе с берегом реки, и единственным, что собирало ее воедино, было его тепло — тепло его груди, его рук, не устающих сжимать ее плечи, его ног, касающихся ее открытых коленей шершавой тканью…

Когда показалось устье реки со множеством суденышек всех мастей и прочими неопознанными корабельными сооружениями, уже совсем стемнело. Вода заискрилась ярче, и корабли выглядели как призраки. Люсия вспомнила Израиль. Если бы тогда ей кто‑нибудь сказал, что она будет плыть с Маковски в обнимку по Темзе и чувствовать себя самой счастливой женщиной на свете, она бы ни за что не поверила. То, что происходило, было подобно сказке.

Река, впадающая в море, — почему это всегда так могущественно и так красиво? Может быть, невозможность что‑либо изменить по своей воле, безвозвратность, непременность приятны человеку, заставляют его острее ощущать течение жизни? Волосы Люсии развевались белым флагом, и она, подставляя лицо ветру, сдавалась судьбе, с головой впадая в любовь, к которой ее принесло неведомыми силами провидения.

— Куда дальше? — обернулся человек за штурвалом, о котором они совсем забыли.

— К «Катти‑Сарк», — ответил Дэвид.

Увидев яхту‑легенду, Люсия чуть было не расплакалась от счастья. Ей с трудом верилось, что их знакомство, Эйлат, «Жемчужина», и танцы под патефон, и горы — все это было не так уж давно, можно даже сказать, что недавно. Жизнь, в которой был Дэвид, вытеснила из памяти девушки все остальное, захватила ее всю, потому что была прекрасна, несмотря ни на что, даже на окончание каникул — прекрасна!