Онлайн книга «Последняя любовь Скарлетт»
|
Настроение ее сразу же улучшилось – осанка распрямилась, движения стали более ровными и уверенными… «Интересно, как все-таки он среагирует, – подумала Скарлетт, – когда узнает?.. Неужели откажется от хомяка?.. Наверное… Ведь надо же из чего-то выбирать… И если он еще не окончательно сошел с ума, то наверняка сделает правильный выбор…» * * * Ретт вернулся немного позже, чем ожидала его Скарлетт. Она услышала неспешные шаги по лестнице, услышала, как он снимает с себя пиджак, как разувается… Она не боялась встречи с Реттом. Она знала, что скажет этому человеку, знала, какие слова смогут поставить его в тупик… Ретт, даже не зайдя к Скарлетт, быстрыми шагами направился в свой кабинет. «Ну, сейчас начнется, – подумала Скарлетт, – сейчас, сейчас…» Спустя минуту он вышел оттуда бледный, с трясущимися руками. – Скарлетт… Она даже не обернулась. Да, теперь она будет хозяйкой положения, теперь она хотя бы словом отомстит за все обиды и издевательства, которые вытерпела за последнее время от этого человека. Нет, нет, конечно же, нет – не отомстит, а просто даст понять… Если он еще и сам не понял. Теперь инициатива на ее стороне… Ничего, ничего, пусть помучается… Ей, Скарлетт, приходилось вынести еще и не то… Ретт подошел к Скарлетт, держа в руке изодранную гравюру. – Скарлетт… Она обернулась и, едва сдерживая в себе улыбку, произнесла: – Что-то случилось?.. Весь ее вид говорил: «Ну, что ты теперь на это скажешь?..» Ретт выглядел совершенно убитым – Скарлетт почему-то пришло на ум не столь уж неожиданное сравнение: точно так, как теперь выглядит мистер Батлер, выглядели те жители Атланты, получившие известие, что их родные и близкие погибли при Геттесберге… – Мой Дюрер… Скарлетт выразила на своем лице совершенно искреннее удивление. – Что?.. Ретт повторил упавшим голосом: – Мой Дюрер… – Что – твой Дюрер?.. Он уселся напротив своей жены и бессильно опустил голову. – Вот… – С этими словами Батлер протянул своей жене то, что осталось от гравюры. Скарлетт, молча взяв из рук мужа искромсанный ею же листок бумаги, повертела его в руках и протянула обратно Ретту. – Ну, и что… Он с трудом выдавил из себя: – У кого поднялась рука… Скарлетт с трудом подавила в себе жестокую, мстительную улыбку. – Думаю, что тут надо говорить не о руке… Во всяком случае – не о человеческой… Ретт будто бы не расслышал этой реплики своей жены – он выглядел совершенно убитым. – Ведь за эту гравюру я отдал триста долларов, – пробормотал он. – Да что там триста долларов: помню, когда я принес ее домой и положил на стол… Я радовался, как ребенок. Я смотрел на этих танцующих крестьян, и думал: вот, теперь всех этих людей давно уже нет в живых… Их кости давно уже рассыпались в прах, также, как и кости великого Дюрера… А я, сидя за своим письменным столом, могу смотреть на них, представлять, что они живы… Я так любил эту гравюру… И не только потому, что отдал за нее такие большие деньги, а просто… как красивую вещь, которая дает радость. Скарлетт в этот момент подумала: «А ты и есть самый настоящий ребенок… Тоже мне, седовласый старик, почтенный джентльмен, отец и дедушка… Сейчас вот действительно расплачешься – порвали новую игрушку, которой еще не успел вдоволь натешиться… Боже, видели бы его теперь Кэт или Бо…» Ретт отрешенно смотрел на остатки своей любимой гравюры. – Как я радовался… Скарлетт перебила его: – Ретт, ты ведь сам как-то рассказывал мне о том, что для тебя куда ценнее живой зверек, этот самый горностай, чем какая-то картинка… Не-о-ду-шев-лен-на-я, – произнесла она по слогам, точно также, как несколько недель назад это сделал Ретт. – Что картинка?.. Всего-то навсего прямоугольный кусок не очень хорошей бумаги, на котором изображены какие-то давно умершие, неизвестные нам люди… – голос Скарлетт звучал как-то вызывающе, что не было на нее похоже. – А вот горностай… Это же живое, одушевленное существо, за которым так интересно наблюдать… Ретт поднял на нее глаза: – Ты действительно так думаешь?.. Скарлетт вновь улыбнулась. – Нет… Недоверчиво посмотрев на свою супругу, он поинтересовался: – Откуда же у тебя такие мысли?.. Неужели… Наверное, он, забыв свой недавний разговор со Скарлетт, хотел спросить: «Неужели ты сама способна дойти до подобного?..», но в последний момент почему-то промолчал… – Но разве не ты сам мне об этом говорил?.. Помнишь, ты еще сказал, что будь, мол, в нашем доме твоя любимая картина, знаменитая «Дама с горностаем» Леонардо, и, мол, случись в нашем доме пожар… Ретт тихо произнес: – Да, говорил… А Скарлетт продолжала, воодушевляясь все больше и больше: – Да, помнится мне, ты еще сказал, что ты бы бросился спасать не этот бесполезный во всех отношениях прямоугольный лоскут холста, не «Даму с горнастаем», а горностая… Ты даже не вспомнил о даме… Говоря о «даме», Скарлетт, конечно же, имела в виду саму себя. – Да, говорил… – Тогда чего же ты возмущаешься?.. Ты, как избалованный, капризный мальчик, хочешь так много игрушек – и свой антиквариат, и свои картины… И этого облезлого хомяка… Надо выбирать, Ретт, – произнесла Скарлетт. – Что-то одно… Ответ Ретта заставил ее вздрогнуть. – Скарлетт… Скажи мне, только честно: почему ты это сделала?.. Скарлетт обескураженно замолчала… Боже, откуда ему об этом известно?.. Как только он мог догадаться?.. И что же делать – упрямо все отрицать?.. А стоит ли?.. Ретт повторил свой вопрос: – Для чего ты сделала это, Скарлетт… Только не отпирайся – я ведь знаю, что это ты… И тут она совершила крупную ошибку… Да, ей наверняка стоило во всем признаться, сказать, что она совершила этот бессмысленный поступок не по злому умыслу, а, скорее, от отчаяния и безнадежности… Но Скарлетт, наученная опытом общения последних месяцев, сразу же принялась все отрицать… Делала она это как-то слишком горячо, даже ожесточенно… – Ретт, я не отвечаю ни за твоих грызунов, – сказала она таким тоном, будто бы у Ретта был не один горностай, а целое полчище крыс, – ни за твоих грызунов, ни за твои картинки… |