Книга Конфетти для близнецов, страница 57 – Ольга Мишина

Тигги скакала едва не выше елки, но родители были рады видеть Даньку не меньше — когда я, наскоро вытеревшись, примкнула к остальным, я его еле нашла, облепленного домочадцами, даже позабывшими про застолье и противоречивые кулинарные изыски Пашкиной мамы.

…Какое-то время мы чинно восседали рядом, что-то даже ели — не исключено, что форшмак! — когда воздух отчетливо стал потрескивать, и я даже отодвинулась от елки, чтобы не нарушать правила пожарной безопасности.

Отодвинувшись от елки, я подвинулась к Даниле. Опасность пожара возросла втрое. Нет, вчетверо!

— Я сейчас, — тонким голосом сообщила я, выбегая на кухню.

— Хлеба еще принеси! — крикнула вдогонку мама, и я кивнула. Конечно, я за хлебом!

…Он тихо обнял меня сзади и коснулся губами виска. Я замерла, словно в ожидании конца света — вон, его все обещают, обещают!

А я, кажется, знаю, когда он наступит. Сейчас. Немедленно — если он меня не поцелует!

Зима наступила, но готовы ли были мы к зимним видам спорта?..

Мне казалось, что я прыгнула с гигантского трамплина. Перехватило дыхание, в ушах засвистело, а тело стало легким-легким!

Со «стола отрыва», впрочем, как и со стула, мы, сцепившись руками и ногами, наверное, ушли правильно, поскольку там было не очень удобно, а вот… «кровать отрыва», на которую мы рухнули, едва ввалившись в комнату, оказалась более… перспективной!

…О чем думает человек, летящий над пропастью? Летящий через темное небо в окружении хоровода снежинок, легким взмахом провожающих его? Человек, летящий… не один?

Полетная фаза была великолепной. Наверное, техничной. Акробатика над бездной, в которую мы неистово вкладывались, возможно, была очень, очень опасной — тем, что могла… закончиться.

Она и закончилась — когда мы, тяжело дыша, однозначно достигли точки «ка-поинт» — вообще, там было много всяких точек! — или даже установили рекорд этого трамплина, но были готовы вновь… установить.

— Надо только привести в порядок «гору приземления», — сказала я, поправляя кровать, а Данила тихо засмеялся и снова поцеловал меня.

— Ты покрасилась, — заметил он, проводя рукой по моим волосам, а я смущенно замахала руками:

— Ой, я вернусь! Честно! Не мое это…

— А где хлеб? — удивилась мамуля, когда мы вновь появились среди гостей. — Ладно, я сама, — она проворно поднялась.

— С Рождеством! — мы подняли бокалы, а я подмигнула Ирке и взяла с полки пакетик.

— Не-е-ет! — закричал папа, глядя, как разноцветные конфетти оседают на незащищенный одесский форшмак и котлетки из самого Сиэтла.

В общей суете, кто где будет ночевать, мы с Данькой не принимали участия — нам было все равно, мы спать не собирались! Оставьте нам местечко, куда можно влезть, обнявшись, и нам будет достаточно!

— Юль, помоги! — попросила мама, разбирая диван. Тигги не унималась, прыгая вокруг с истерзанной в честь праздника игрушкой, и путалась под ногами. — Принеси из своей комнаты еще один пододеяльник! — попросила мамуля, и мы с собаней, обгоняя друг друга, побежали в спальню.

Подставив стул, я залезла на него, чтобы дотянуться до антресоли.

— Тигги! Не мешай! — шикнула на собаку, возжелавшую непременно прыгнуть ко мне на стул. — Подожди!

Я потянула пододеяльник, Тигги тявкнула, схватила за край, и я, не удержавшись, свалилась на бок. Что-то хрустнуло — надеюсь, не ребра?!

— Я тебя выпорю, — пообещала я, кряхтя и усаживаясь на полу, бережно ощупывая себя. То, что не удалось сделать аттракциону, вполне по силам моей шаловливой собачке!

Тигги тявкала и увернулась, когда я попыталась поймать негодницу. Я потянулась за йоркширом и застыла в стиле «форшмак на следующий день» — на ковре валялась найденная в рояле трубка. Она раскололась пополам — скорей всего, вылетела с антресоли, куда я ее запрятала и забыла! — и еще кусок откололся там, где была надпись «Ирине».

На моем пурпурном ковре, делая его исключительно гламурным, сверкали несколько крошечных камешков. Судя по алчному блеску как самих камней, так и моих глаз, это могли быть только… бриллианты.

— Дай сюда, — потребовала сестрица, когда я страшным шепотом позвала ее в комнату, чтобы показать результат извлечения… пододеяльника, ага.

Я послушно сложила в ее ладонь остатки трубки, а Ирка с видом знатока принялась разглядывать.

— Хитрый какой тайничок — смотри, выемка, — она протянула мне остатки и показала: — Видишь?.. Вот здесь, за буквами…

Склонившись, мы тихо сопели, пока Ирка снова не перехватила инициативу:

— Тут восемь камешков. Значит, мне пять, а тебе — три! — она поднялась с кровати, где мы разглядывали находку.

— Почему это? — возмутилась я, но сестрица водрузила мне тяжеленную руку на плечо и, настойчиво поглаживая, произнесла:

— Ну, я себе колечко сделаю… обручальное, понимаешь? — она подмигнула. — Не могу же я его сделать с четырьмя камнями! Юль! — она так укоризненно взглянула на меня, чтобы мне немедленно захотелось отдать ей вообще все. Ага! Я тут так настрадалась из-за этой трубки, а сестрица, вообще-то, в нее не верила с самого начала!

— А почему мне три, а тебе пять? — сварливо спросила я, хотя понимала, что битва проиграна. — А?..

— А зачем тебе пять? — искренне удивилась Ира, пряча в карман пакетик с камнями. — В колечке пять камешков будут смотреться изумительно, а в твой пирсинг и три хватит. Давай сходим завтра… нет, завтра выходной, девятого к твоему ювелиру — помнишь, у кого ты звездочку свою заказывала?

Я уныло кивнула. Но, как только сестрица скрылась за дверью, проворно опустилась на четвереньки и заглянула под кровать — а вдруг я не все собрала? Вдруг мне повезет, и несколько блестящих «лучших друзей девушки» закатились именно туда?..

Ей пять, а мне — три!

— О, лосадка! — хлопнула дверь, и я услышала топот маленьких ножек. Кряхтя, Машка быстро залезла мне на спину, крепко держась за волосы. За мои волосы. Я взвыла от боли, а Машка «пришпорила» меня крепкими пятками и крикнула:

— Но, лосадка!

— Ты почему еще не спишь? — попробовала взбрыкнуть «лосадка», но Машка заливисто смеялась и колотила тугими пятками.

Привлеченный шумом Сашка ворвался в комнату, оценил обстановку как стабильно веселую и, бросив свой арсенал, тоже пытался влезть на все ту же «лосадку». А это все еще была я!

— Ира, спасай! — крикнула я. Машка радостно смеялась, а Сашка заревел, поскольку «лосадка» брыкалась, не давая ему усесться на нее. Ну, вдвоем это уже очень тяжело, правда!

Подоспевшая Ирка вначале поржала, что вполне соответствовало духу игры, а потом все-таки взяла на себя Машкиного брата.

— Интересно, они когда-нибудь спят? — спросила я сестру, когда мы заходили уже на четвертый круг. С галопа мы перешли на шаг, что не очень устраивало разошедшихся детей, но еще немного — и нас точно можно будет пристреливать!