Онлайн книга «Зигги Стардаст и я»
|
– Не смогли, сэр… Уэб вытирает глаза, неотрывно созерцая пламя. – Старла говорила, что там опасно, – отмечаю я, выпрямляя спину. – Что даже… есть погибшие… – Мы потеряли несколько ребят, когда они начали стрелять. – Дядя Расселл качает головой. – Все знали, во что ввязывались, но, приятель… Пули свистели вокруг, точно мы попали во Вьетнам. Они блокировали нас снаружи. Даже не позволяли доставлять нам пищу и воду. Отрубили электричество. Пытались снова выгнать нас с нашей земли, – сжимает мою руку. – Но знаешь что, сынок? Мы стояли на своем. Семьдесят один день. Мы не сдались. – Да, мы наконец заставили увидеть в нас тех, кто мы есть, сообщили миру обо всех обещаниях и договорах, которые белые нарушали все эти годы… – говорит дедушка Уэба, глядя в небо. – Вот что мы показали им, когда приехали все эти камеры и люди из новостей… Ох, это было нечто! Жаль, что ты этого не видел, Джонатан. Все снова умолкают. Потом дядя Расселл хмыкает. – До сих пор представляю, как все эти белые увидели нас по телевизору во всей красе! – О, наверняка принялись лупить по своим «ящикам», решив, что нарушилась цветовая схема! – подхватывает дедушка, колотя ладонями по креслу. – Наверное, никогда после съемок «Одинокого рейнджера» в глаза не видели столько индейцев! – вторит Санни. Они смеются. Уэб встает, отряхивает джинсы. – Идем, Джонатан. – А… Ладно. Куда? – Просто идем. – Направляется к дому. Я встаю. – Э-э… Спасибо… что пригласили, – говорю остальным. – Я рад, в смысле, что у вас все в порядке. Боже, какую чушь я несу! Дядя Расселл улыбается, похлопывает меня по спине. – Рад был снова повидаться, паренек. – Я тоже… в смысле, рад снова повидаться. Со всеми вами… Слава богу, на прощанье вулканский знак не демонстрирую. Просто машу рукой. И как только выхожу из круга, слышу, как они начинают шептаться на языке, которого я не понимаю. 39 Уэб топает вверх по лестнице к заднему крыльцу. – Ты как, в норме? – спрашиваю его. – Да, а что? – В смысле… ты просто… Что там случилось? Что он там говорил насчет невозможности вернуться домой, и… – Это долгая история… Ну, ты заходишь или как? – Он придерживает москитную дверь. – Внутрь? Ни в коем случае, Уэб, я не могу. Мне нужно вернуться на другую сторону озера до того, как… – На другую сторону? На другую сторону?! Проклятье. Я правда не хотел, чтобы Уэб знал. Я обещал себе, что ничего не скажу. Не хотелось бы, чтобы обо мне думали, будто я способен дышать в одной галактике с этими, но… – Мы временно живем там. Мы с папой. У его подружки. – О… – Еще несколько дней. – Правда? – Ага. – Угум… Поворачиваемся к трейлерам. Я оставил свет включенным, так что теперь кажется, будто на нас глядят два глаза, дразнят. Пока никто не вернулся. – Все они говнюки, – говорю. – Ага. Он стоит, не шевелясь. Может, пытается силой мысли создать ураган, который сдует трейлеры на тот свет. Или теперь по-настоящему злится на меня. Что так, что сяк – не могу его винить. – В общем, мне следует уйти… – Что? Нет! Перестань. – Уэб сбегает по лестнице и хватает меня за руку, таща вверх. – Я не могу. Мне правда надо вернуться, пока отец не узнал… – У меня есть средство от ожогов. – Да? – Это займет всего пару минут. – Ну… в смысле… – Разум говорит: «Уходи. Сейчас же. Пока не стало слишком поздно». А сердце напевает: «Поздно! Уже поздно». – Ладно. Спасибо. Но потом мне надо уйти. Его дедушка и все остальные прекращают разговор, когда мы поднимаемся по лестнице. Похоже, кто-то даже прикрутил ручку громкости цикад, сверчков и птиц, и вообще всей вселенной. – Ты уверен, что можно?.. – спрашиваю. – Да, а что такое? – Они все на нас смотрят. – А! Да им просто любопытно… – Любопытно? Насчет чего? – А то ты не понимаешь! Входим в дом. Ого! Тепловая Волна [77], Бэтмен! По всему телу тут же выступает пот. Голова начинает кружиться. Сажусь за деревянный стол в центре комнаты. Уэб исчезает, роется в каких-то ящиках. Вижу еще три комнатки, всего в паре метров друг от друга, и каждая занавешена линялым гобеленом из крашеных ниток. В углу рядом с камином притулился крохотный холодильничек. Около него – деревянный ларь, набитый консервами и долгоиграющей едой, вроде рисовых колечек и сухих концентратов для напитков. Подо мной – яркий коврик в форме звезды: желтые, красные, черные и голубые оттенки. Сотканный настолько идеально, что он пульсирует, точно сердцебиение, когда на него смотришь. Закрываю глаза. Дышу. – Симпатичный у тебя дом, – говорю. – Это не мой. – Ой. Верно. А чей? – Друга нашей семьи. – Слушай, здесь, наверное, градусов шестьдесят, не меньше, – говорю я. – Почему ты не откроешь окна? – Не могу. – Исчезает в другой комнатке. – Почему? Тишина. Уэб выдвигает и с грохотом задвигает ящики, шум поднял такой, будто пристраивает к дому новое крыло. У стены – небольшой книжный стеллаж со старыми книгами, подпертый кирпичами, и проигрыватель. В миске курится какая-то трава. Может, пачули? Тетя Луна постоянно ее жгла. Те благовония пахли лесной подстилкой, но тут запах более мятный. Уэб вбегает в комнату, тяжело дыша и потея, неся с собой ножницы и какое-то шипастое растение. – Ты нормально себя чувствуешь? – Ага. Просто торопился. – О… Верно. Потому что. Мне. Нужно. Возвращаться. – Так почему не можешь открыть окно? – повторяю вопрос. – Прячусь. – От чего? – Не от чего. От кого. – Тогда от кого? – От этих ублюдков с другой стороны озера, приятель. – Серьезно? – Ага. Снимай футболку. – ЧТО? – Чтобы я мог намазать тебя вот этим. – Он ставит растение на стол и срезает несколько листьев. На срезах выступает прозрачный клейкий сок. |