Онлайн книга «Сохраняя веру»
|
– Доктор, считаете ли вы, что эта женщина могла навредить здоровью своего ребенка? – Нет. – За прошедшие семь лет вы замечали хотя бы малейшие признаки того, что у нее есть такие наклонности? Что-нибудь наталкивало вас на такие мысли? – Нет, совершенно ничего. – Мэрайя говорила с вами о тех обстоятельствах, которые сейчас осложняют жизнь Веры? – Вы имеете в виду видения и внимание прессы? Да, говорила. – Мэрайя действительно считает дочь визионеркой? Доктор Йохансен так долго не отвечает, что Джоан уже собирается повторить вопрос. Наконец он произносит: – Мэрайя считает, что ее дочь говорит правду. Какой бы эта правда ни была. – Какие меры необходимо принять, чтобы человека поместили в психиатрическую больницу? – начинает Мец. – Это делается через суд, – объясняет Йохансен. – Психиатр оценивает состояние больного, а судья знакомится с результатами освидетельствования. – То есть в принятии решения участвуют несколько человек? – Да. – Эта система работает хорошо? – В большинстве случаев. К ней приходится прибегать, когда человек не может сам оценить свое состояние. – Доктор Йохансен в упор смотрит на Меца. – Однако в случае Мэрайи Уайт была допущена ошибка. Ее психику угнетали, ее подвергали избыточному медикаментозному лечению, ее волю игнорировали. – Если бы судья решил, что миссис Уайт не нуждается в госпитализации, соответствующее постановление было бы подписано? – Нет. – Оно было бы подписано, если бы психиатр решил, что миссис Уайт не нуждается в госпитализации? – Нет. – А если бы так решил Колин Уайт – самый близкий ей человек? – Нет. – Понимаю. То есть вы утверждаете, что трое здравомыслящих людей: психиатр, судья и муж – должны были пренебречь собственными суждениями и прислушаться к мнению женщины, которая за неделю до того перерезала себе вены? – Речь не о… – Да или нет, доктор? – Да, – уверенно кивает психиатр. – Именно это я и утверждаю. – Двигаемся дальше. Какой препарат вы прописали Мэрайе после выписки из Гринхейвена? Доктор смотрит в свои записи: – Прозак. – Она принимала его постоянно? – Некоторое время. Через год я отменил назначение, и все было прекрасно. – Вы считали свою пациентку эмоционально устойчивой? – Вполне, – отвечает Йохансен. – А не просила ли Мэрайя Уайт, чтобы вы назначили ей этот препарат повторно? – Просила. – Когда? – Три месяца назад, – говорит психиатр. – В августе. – То есть после того, как ушел ее муж? Значит, доктор, вопреки вашему мнению, она оказалась не такой уж устойчивой? Йохансен выпрямляется: – Повторилось в точности то, что в свое время вышибло ее из колеи, мистер Мец. Только на этот раз она не предприняла попытку покончить с собой, а позвонила врачу и сказала: «Мне нужна помощь». Любой психиатр в нашей стране расценит это как проявление психической устойчивости. – Бывают ли у прозака побочные эффекты? – Нечасто. – Какие? – Иногда прозак может вызывать головную боль, озноб, иногда нервозность, бессонницу или, наоборот, сонливость, иногда головокружение. Также повышение кровяного давления, раздражение на коже, диарею, потерю веса, боль в груди и звон в ушах. – А галлюцинации? – Может, но крайне редко. – А суицидальные мысли? – Тоже. Не забывайте, пожалуйста, что моя пациентка на протяжении года принимала этот препарат перорально в дозировке двадцать миллиграммов, находясь под моим наблюдением. Я знаю, как ее организм на него реагирует. В случае первичного назначения, вы правы, был бы некоторый риск. Но в этом случае – нет. – Правильно ли я понял, доктор, что несколько лет она не пила этого лекарства? – Да. – Может ли отмена препарата сопровождаться какими-либо нежелательными явлениями? – Может. – Например, попытками суицида, психозом и галлюцинациями? – Подчеркиваю еще раз, – недовольно произносит Йохансен, – это возможно лишь в очень редких случаях. – Но могла ли у нее возникнуть неблагоприятная реакция на отмену препарата? – Насколько мне известно, никакой неблагоприятной реакции не было. – Доктор Йохансен, а какова вероятность того, что к человеку, который успешно лечился от депрессии, эта болезнь вернется? – Я не располагаю статистическими данными. – Но такое случается достаточно часто, не правда ли? – Правда. Однако пациенты, умеющие себя контролировать, в таких случаях своевременно обращаются за помощью к психиатрам. – Понимаю. То есть, по сути, вы нам говорите, что, если человек однажды сошел с ума, у него есть все шансы сойти с ума снова. – Протестую! – Вопрос снимаю, – говорит Мец. – У меня все, доктор. Прежде чем противник успевает закрыть рот, Джоан снова встает. – У меня еще несколько вопросов к свидетелю, – произносит она резко. – Я бы хотела прояснить значение терминов «психическое расстройство» и «депрессия». Это одно и то же? – Нет, конечно. – От чего лечилась Мэрайя Уайт? – От суицидальной депрессии, – отвечает Йохансен. – Вы что-нибудь слышали о делегированном синдроме Мюнхгаузена? – Да. – Велика ли вероятность того, что это заболевание разовьется у человека, которому несколькими годами ранее поставили диагноз «суицидальная депрессия»? Есть ли прямая связь? Доктор Йохансен смеется: – Утверждать такое – это все равно что говорить: «Если по утрам вы завтракаете, значит под одеждой у вас нижнее белье». – Спасибо, доктор, – говорит Джоан. – Больше вопросов нет. Занимая свидетельское место, Милли говорит себе, что молчала уже достаточно долго. Раз Джоан пригласила ее рассказать о человеческих качествах Мэрайи, за ней не заржавеет. Она удобно усаживается и кивает адвокату, показывая, что готова. – Миссис Эпштейн, как часто вы видите Веру? – По меньшей мере через день. – А как часто вы наблюдаете общение Веры с Мэрайей? – Так же. – На ваш взгляд, Мэрайя – хорошая мать? |