Онлайн книга «Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории»
|
– Отдал. – По-моему, пора ее уже съесть, – облизывается Ниф-Ниф. – Точно, пора… – облизывается и Нуф-Нуф. Слушает Маша разговор двух жирных поросят. И тут вдруг ее кто-то ка-а-к схватит! Оглянулась Маша в ужасе – а это третий жирный поросенок. – Ниф-Ниф, Нуф-Нуф! – захрюкал он. – Идите скорей сюда! – Ну чего тебе, Наф-Наф?! – хрюкают те в ответ. – Смотрите, кого я поймал! Маша с силой оттолкнула Наф-Нафа – и бежать! А три поросенка припустили за ней в погоню. – Лови! – визжит Ниф-Ниф. – Держи! – визжит Нуф-Нуф. – Хватай! – визжит Наф-Наф. Прибежала Маша в самый конец свинарника и видит – дальше хода нет. А три поросенка уже с трех сторон на нее надвигаются. Морды у них позеленели, глаза выпучились, а под «пятачками» острые клыки торчат. Словом, превратились поросята в вампиров. – Ой, мамочка, – в испуге пискнула Маша и… проснулась. В окошко солнышко светит, а Маша в кроватке лежит. «Надо же, какой кошмар мне приснился, – подумала она. – Будто я человек, и свиньи-вампиры хотят высосать из меня кровь. Ну и бредятина». С этими мыслями Маша вскочила с кроватки, напудрила перед зеркалом свой «пятачок», покрыла лаком свои копытца и, весело виляя хвостиком-«запятой», побежала в школу. Новая мама Жили-были мама, папа и девочка Маруся. И все у них шло прекрасно. Папа бегал по магазинам, обеды готовил, стирал, шил… В общем, хозяйством занимался. А мама в цирке выступала акробатом-эксцентриком: она складывалась в несколько раз и забиралась в малю-ю-сенький сундучок. Зрители ей за это аплодировали, а в кассе ей за это платили денежки. Ну а девочка Маруся ходила в школу. Так они и жили. Но вот однажды – бац! – мама исчезла. Неделю мамы нет… две недели… три… Маруся уж и волноваться начала. – Да не волнуйся ты, дочка, – успокаивает ее папа. – Найдется мама. А тут звонок в дверь: дзинь-дзинь. И заходит в квартиру модно одетая женщина. – Вот и мама пришла, – улыбается папа. – Пап, ты что? – говорит Маруся. – Какая ж это мама? А папа рукой машет. – Ой, да не все ли тебе равно? Была одна мама, теперь другая. Все женщины одинаковы. А незнакомка потрепала Марусю по щеке и сказала: – Новая вещь, детка, завсегда лучше старой. Потом к маминому шкафу подошла и створки раздвинула. – Ух ты! – обрадовалась. – Одежки-то сколько! Да вся моднявая! Звали новую маму Дарья Петровна. Работала она в пивном баре. Барменшей. Ну что ж… стали опять они жить втроем. Маруся, папа и Дарья Петровна. Да только с того дня снится Марусе каждую ночь один и тот же сон. Словно бы хоронят ее на кладбище. И она присутствует на собственных похоронах. Но ее никто не видит, кроме Дарьи Петровны. А Дарья Петровна с нехорошей такой усмешечкой говорит: – Вот ты, детка, и померла, наконец. В одну из таких ночей проснулась Маруся и видит, что она не на кровати лежит, а – на пригорке. В лесу. Да еще и связанная по рукам и ногам. Еле-еле Маруся развязалась и побежала домой. Прибегает – а там свадьба! Папа на Дарье Петровне женится. – Папа! Папа! – кричит Маруся. – Дарья Петровна меня связала и в лесу бросила! А папа молчит и как-то странно на Марусю смотрит. И все гости тоже умолкли и тоже странно смотрят. – Доча, – наконец говорит папа, – откуда ты взялась? Мы же тебя вчера похоронили. – Как похоронили?! – опешила Маруся. – Очень просто, – отвечают гости. – В гроб положили, на кладбище снесли и в землю зарыли. Потому что ты умерла. – Да! Да! – выскочила из-за стола Дарья Петровна. – Умерла, умерла, детка! Так что нечего тута! У нас и справочка с печатью имеется о твоей смерти!.. И машет у Маруси перед носом справочкой с печатью. – Но папа, – чуть не плачет Маруся, – вот же я, живая! Неужели ты мне не веришь?.. – Уф-ф, – папа пот со лба вытирает. – Ну я-то, положим, дочурка, тебе верю. Но это ж ничего не значит, раз справка с печатью имеется. – Да что ты с ней разговариваешь?! – орет Дарья Петровна. – Не видишь что ли, что она самозванка! Гони ее в шею! – Вот именно, в шею! – подхватили гости. – Умерла так умерла! Папа обнял Марусю за плечи и шепчет ей на ухо: – Доча, ты бы, и правда, ушла отсюда. Погулять. А я тебе денежку дам. На мороженое. А, дочурка?.. – и протягивает Марусе какие-то копейки. – На эти деньги, папа, даже половинку мороженого не купишь, – со вздохом отвечает Маруся. – А ты купи четвертинку. А то у меня больше нет. Дарья Петровна все деньги забрала. А Дарья Петровна разговор их подслушивает. – Обойдется без мороженого, – шипит злобно. – Ишь, наглая какая. Половину мороженого ей подавай. Сразу видать, что самозванка. Та-то девка поскромнее себя вела. Заплакала Маруся и побрела куда глаза глядят. Брела, брела и забрела в самый дальний угол двора. На помойку. Смотрит: а на помойке сундучок валяется, с каким мама в цирке выступала. Открыла Маруся этот сундучок… А там – мама! – сложенная в несколько раз!.. Да не мертвая, а – живая! Нет слов, как Маруся обрадовалась. А уж как мама обрадовалась, тем более слов нет. – Мама! Мама! – прыгает Маруся от радости. – Как ты здесь оказалась?! – Как, как, – отвечает мама, а сама разгибается, сгибается, плечами шевелит, тело свое затекшее разминает. – Папаша твой с Дарьей Петровной обманом засунули. Пристали ко мне: покажи да покажи, как ты в такой маленький сундучок забираешься. Ну я сдуру и показала. А они сундучок на крючок и на помойку… – Ни фига ж себе, – ахнула Маруся. Короче, пошли они в полицию и рассказали все, как есть. – Ни фига ж себе, – ахнула полиция. И тут же арестовала папу и Дарью Петровну. И отправила их в Сибирь – лес валить и комаров кормить – папу на десять лет, а Дарью Петровну на двадцать; потому что женщины дольше живут. Ну а мама вскоре привела Марусе нового папу. Дядю Юру. Он художником работал. Деньги рисовал. И стали они с тех пор жить богато и весело. Классный прикол Подошла восьмилетняя Машенька к зеркальному шкафу и стала глядеть на свое отражение. |