Онлайн книга «Большая стрелка»
|
– Тише. Люди смотрят… Нет, – сказал Художник, едва не добавив: «Не обычный». – Ты не лох… – Мне от Боксера «крышу» предлагали. Боксер таких подлостей не делает. А я… – Вот что, Гурам. Ребята погорячились. И ты погорячился. Теперь надо думать, как выбираться из той канализации, куда мы дружно залезли. Хоша – в тюрьме. Пацаны – там же. Это не по-человечески. У них матери. У Батона жена ребенка ждет. – Батон? Это который паяльной лампой меня хотел жечь? – Работа такая, – хмыкнул Художник. – Это прошлое. Надо о будущем думать. А будущее таково. Я за Хошу подписываться не буду. Вендетту тебе устраивать не стану. Ты мне не враг. Я тебе ничего плохого не сделал. Но Хоша… Ты не понял главного? – Что? – Он отморозок. И память у него злая. И долгая. Дадут ему года три. Отсидит год. И тогда тебе конец. – Я не боюсь вас! – Боишься. И по делу боишься… Тебе-то ладно. О ребенке своем подумай. Гурама передернуло. – Надо разводить ситуацию, – напирал Художник. – Мое слово – никто наезжать на тебя больше не будет. «Крышу» я тебе оставляю на старых условиях. Кстати, я был против, чтобы с тобой так поступали. Поверь. Это все знают… В общем, так, стягиваем Хошу с нар. И забываем дружно об этом недоразумении. Гурам продолжал стучать ногтем по бокалу, и руки его тряслись все больше. – Ну решай. – Художник хлопнул по золотым часам на руке, которые обошлись ему в три тысячи долларов. – Время идет. Да – так да. Нет – так нет. Мне, честно говоря, все равно. – Ладно. Как только его вытащить? Я же не могу заявление забрать. – Нет неразрешимых проблем. Поговори с опытным человеком. – Художник встал и подошел к Параграфу, скучающему за столиком у окна. – Ваш выход, маэстро. Адвокат пересел к ним за столик и потер руки: – Итак, сынок, нет ничего легче, чем обмануть правосудие. Потому что правосудие – это игра. Нужно только знать, как играть в эти игры. Скажешь, я не прав? – Что я должен делать? – процедил Гурам. – Менять показания. Не слишком сильно. Чуть-чуть. Такие акварельные мазки… Притапливаем тех молодых людей, которые жгли тебя паяльной лампой. И пишем невинный лик Хоши. Через три недели Хоша вышел под подписку о невыезде из следственного изолятора номер один и был встречен Параграфом и Художником. Справлять освобождение решили дома, а не в кабаке, рассудив, что атаман сильно устал от назойливого общества – тридцатиместной камеры. Когда прибыли в сельский домик, Хоша остался с Художником наедине. И тут его прорвало. – Мочить! – истерично визжал он, капризно молотя ладонью по полному деликатесов столу. – Кого? – спросил Художник. – Гурама! – Еще кого? – И опера того, который меня колоть пытался. – И следака? – Следак – вообще сука! – Хоша, тебя еще на зоне не учили, что оперов просто так не мочат? – Мочат! Еще как мочат! Враги. – Хоша сильно ударил кулаком по столу – тарелка упала на его брюки. Таким он еще никогда не был. – Падлы! Гниды! Всех под нож!!! Кто против? Ты? Ты?! Художник пожал плечами: – Мочить так мочить… Я не возражаю… Хоша уперся взором в стену, чуть успокоился. Жадно выхлебал стакан минеральной воды. Художник терпеливо подождал, пока у Хоши дыхание восстановится, и спокойно, размеренно произнес: – Теперь слушай. Ты можешь мочить кого угодно. Но только без меня. Я ухожу. – От нас не уходят. – Ухожу и пацанов заберу. И долю с общака. Там не так много осталось – все на твою отмазку ушло. А ты руководи своими дуболомами… Только учти: тебя на вещевом рынке у порта видеть не хотят. – Захотят! – Вряд ли… Хоша, ты ведешь себя неразумно. Мы только что чуть крупно не вляпались. Уроды наши на зону уйдут. Надо затихнуть. Хоша безумными глазами посмотрел на него. – Хоша, ты же братан мой кровный. – Художник присел рядом с ним, положил руку на плечо. – Куда нам друг без друга? А козлов мы всех рано или поздно замочим. Со всеми посчитаемся – и с ментами, и с Гурамом. Только выждем время… Мы в гору идем. Да, медленно. Но верно. Споткнешься – и рядом вот она, пропасть. Не успел оглянуться – и ты уже жмурик. Но мы умеем ходить аккуратно. В общем, заболтал Художник его окончательно. Но с этого времени все чаще при обсуждении самых разных вопросов главарь обрывал его резко, с раздражением. И все чаще смотрел с ненавистью. Особенно когда Художник оказывался прав. Из той истории вышли с наименьшими потерями. Батон, Труп и еще трое парней получили не слишком обременительные сроки. Руднянская команда продолжила существование. Правда, конфликт с законом сильно подкосил общак, который нуждался в пополнении. Тут и подвернулся один толстощекий, возбужденный «новорусак» – какой-то финансовый воротила местного масштаба. Он затравленно озирался, когда вечером в тихом дворике встретился с Художником. – Его надо… – бизнесмен помялся, – умертвить, так скажем. В назидание другим. – Он протянул фото и данные на человека, его адреса, место работы. – Это кто такой? – спросил Художник. – Бывший компаньон. Вы бы знали, на какие бабки меня эта сука кинула. – Вернуть бабки? – Да хрен с ними, с бабками. Ничего не хочу. Хочу, чтобы его упокоили красиво, в назидание другим. – Почему? – Потому что он козел. – Финансовый воротила выражений не выбирал. – И чтобы все знали – козлу так и положено кончить. А за ценой я не постою. И действительно не постоял. Упокоить в назидание – это значит с большим шумом. Чтобы по всему Ахтумску волна прокатилась. Тогда впервые показал себя Шайтан во всей красе. Пригодилась игрушка с военного склада. Жертва вышла утром и уселась за руль своего джипа «Паджеро». Тут машину подбросило. Ухнуло так, что в доме стекла повылетали. Когда место происшествия показывали по областному телевидению, Шайтан смотрел на догорающую машину с детской счастливой улыбкой. * * * – Нет! – воскликнула Вика. – Я никого не хочу впутывать в эту историю. – Вы это называете историей? – недоуменно приподнял бровь Влад. – Вы, считайте, на том свете побывали. И вам неудобно кого-то напрягать. – Я не хочу! – Вика, вы не имеете права капризничать, – напирал Влад мягко, но неодолимо. – Леша ни при чем! – Вот и выясним… Вика, мы ему ничего не сделаем. Мы просто проверим одну задумку. Это очень нужно, – вступил в разговор Гурьянов. |