Онлайн книга «Шок-школа»
|
Анатолий Эммануилович непоколебимо убежден в том, что я просто создана для ведения громких дел. «Тебя, Еленочка Владимировна, вся наша пресса любит и знает, – говорит он. – И на фото в газетах ты хорошо получаешься. Нервишки у тебя покрепче, чем у некоторых, и чувство ответственности повышенное. Тамарочка говорит – ты эмотивный психотип». Тамарочка – это супруга Анатолия Эммануиловича, профессор психологии Тамара Тимофеевна Плевакина. Про психотипы личности она и мне рассказывала. Я, правда, плохо запомнила, уяснила только (с облегчением), что мой психотип, этот самый эмотивный, поприличнее всех прочих будет. Другие вовсе негодящие, одни названия чего стоят: истероид, эпилептоид, параноидальный психопат, шизоид… Если все они есть среди членов нашего дружного коллектива, то неудивительно, что шеф меня так любит, ценит и нагружает. Я бы тоже не выпускала к прессе какого-нибудь психопата с паранойей… О, кстати! Надо у Тамары Тимофеевны спросить совета по поводу Сашкиных экзаменов. Позвоню-ка я ей вечером. Надежда на получение дельного совета от профессионала сама по себе оказала на меня благотворное действие. Я перестала нервничать и если не выбросила вопрос о Сашкиных экзаменах из головы, то отодвинула его в дальний уголок. Я иногда так делаю, да. Использую прославленный метод Скарлетт О’Хара: «Я подумаю об этом завтра». Он, правда, конфликтует с методом Натальи Кузнецовой – моей любимой сестрицы: «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра». Но с Сашкиными экзаменами я уже дооткладывалась, дальше тянуть некуда, надо это дело решать. К слову, про дело: что тут у нас в сюрпризной папочке от Анатолия Эммануиловича? – Прошу прощения, Елена Владимировна, я не успел посмотреть, – извинился Дима. – Если угодно, я тотчас же… – Ах, оставьте, я тотчас же изволю сама. Димины прекрасные манеры меня и вдохновляют, и бесят. С одной стороны, мне хотелось бы хоть иногда производить впечатление благовоспитанной светской дамы. С другой – ну сколько можно, а? Мы уже столько вместе съели соли и собак, пора бы как-то попроще общаться, ан нет, Диме благородное воспитание не позволяет. Юный граф, блин. – Кофе? – О да! Я оживилась. Юный граф мой не ленив и не чурается такой низкой работы, как раскочегаривание самовара, то бишь, приготовление бодрящего напитка в кофемашине. Я этого, стыдно сказать, не умею. Пошло боюсь этого шумного агрегата – он ревет и пыхает паром, как сказочный дракон. Принцесса, блин. Уже улыбаясь, я наконец потянулась к папке с новым делом. Папка тоже была будто из давних времен – картонная, серая, со шнурками-завязками. Сколько работаю в суде, столько мне приносят от шефа эти серые папочки. Плевакин наш вообще любит все такое, как сказала бы моя модная блогерша, винтажное. Не знаю, откуда у него неиссякаемый запас бумажных папок, может современная судебная система унаследовала их еще после кассационного Сената – Верховного суда в Российской империи после судебной реформы Александра Второго в 1864 году… Шнурки на папке были завязаны аккуратным кокетливым бантиком. Ишь ты! Еще бы надушенную сопроводительную записочку приложили. Похихикивая, я развязала бантик, открыла папку… и перестала улыбаться. Это были иски к Шоко-школе, поданные гражданами Вешкиным, Суриковой и Кузнецовой. Я беззвучно выругалась и схватилась за телефон. – Я работаю, – сквозь зубы процедила Натка. Фоном звучало ожесточенное клацание: сестрица стучала по клавиатуре. Жесткая у нее «клава», с мимолетным сочувствием подумала я, к концу дня голова должна раскалываться от этого стука. Редакционно-издательский центр называется, преуспевающая газета, кит медиабизнеса – нормальные клавиатуры сотрудникам купить не может! – Ну? – сердито поторопила меня сестрица. Я прогнала неуместное сочувствие и так же сердито сказала: – Баранки гну! – Кстати, у нас есть сушки, – любезно проинформировал Дима, аккуратно подсовывая мне под руку чашку с ароматным кофе. – Не желаете? – Гран мерси, – кивнула я помощнику. И уже в трубку бросила сестрице: – Я, чтоб ты знала, тоже работаю и, между прочим, как раз над твоим делом! Ты почему мне не сказала, что подала иск к Шоко-школе? – Ну привет! – Натка, похоже, искренне удивилась, даже по клаве стучать перестала. – Ты же знала, что я собираюсь это сделать. Сама мне подбросила источник инсайдерской информации. Я не сразу сообразила, что источником инсайдерской информации сестра витиевато назвала учителя Бехтеревича, чьи контакты я ей в самом деле выдала. Значит, Лев Александрович и впрямь рассказал Натке какие-то шокирующие подробности из шоко-школьной жизни. – Но тут три иска! – Ну да, я нашла соратников. Так сказать, объединила и возглавила, – сестрица довольно хмыкнула. – Ты чем недовольна-то? – Ты еще спрашиваешь?! – Сушки, – Дима деликатно подсунул мне блюдце с баранками в сахарной глазури. Я признательно кивнула ему, злобно закусила одну сушку – твердая! – и, сама себе напоминая разъяренного быка с кольцом в носу, пропыхтела в трубку: – Обязательно надо было подавать иск именно в Таганский суд?! – А в чем проблема-то? – Натка притворилась, будто не понимает. – Проблема в том, что это дело принесли мне! – Так и прекрасно! Я хрустнула баранкой, хлюпнула кофе и помолчала, усмиряя ярость. Все она прекрасно понимает, моя сестрица. И Плевакина нашего знает – был случай познакомиться, Анатолий Эммануилович очень помог нам однажды, когда Натка доверилась мошенникам и едва не лишилась квартиры [2]. Плевакин любит порядок и обожает все систематизировать. В том, что второе дело, в котором фигурирует Шоко-школа, он отдаст тому же судье, который уже рассматривал первое, можно было не сомневаться. Ну, это же логично: человек уже в материале… А то, что на этого человека в связи с очередным громким делом опять могут вылить ушаты грязи, никого не волнует! Я чуть не всхлипнула – так мне себя стало жалко. Натка воспользовалась образовавшейся паузой, чтобы пойти в наступление: – Ты мне вообще сестра или кто? Ты разве не должна защищать наши с Сенькой интересы? – Так, все с тобой понятно, – я оборвала разговор. |