Онлайн книга «Кукольная королева»
|
Ярко освещённая комнатка была совсем небольшой, заваленной игрушками, с пёстрым лоскутным ковром на полу. На постели металась девочка: рыжие кудряшки слиплись на лбу, лицо снежной бледности, губы с оттенком синюшности. Часто, тяжело дышала, выкрикивала что-то сквозь сон. Седовласый цверг хлопотал подле неё, протирая детский лоб компрессным хлопчатником, смоченным спиртом; другой, рыжеволосый, сидел на трёхногом табурете, сгорбившись, уставившись куда-то на стену — видимо, муж Нирулин. — Вир Лана? — с порога выпалила служанка. Седовласый устало вскинул светлые-светлые, будто слепые глаза: — Фринр Миран, валтрц фибрн ткше кранкрейт… — Госпожа Миран, — услужливо перевёл Джеми на ухо дэю, но Таша услышала, — белая лихорадка — коварная болезнь. Рыжеволосый поднял голову. Скользнув равнодушным взглядом по новоприбывшим, беспомощно посмотрел на жену. — Рэрр Гирре, рих дерфраг гебтеллт, — отрывисто повторила Нирулин. — Вир Лана? — Господин Гирре, я задала вопрос — как Лана… Но она ведь знает, не может не знать, что означают эти цветы… Лекарь, вздохнув, затеребил краешек бороды. Сколько их у него было, сколько ещё будет — но выносить приговор нелегко, будь то первый или сотый раз. — Мерхедн арвирд рлебен надх, — без намёка на эмоции произнёс он. Господин Миран закрыл лицо руками. Нирулин смотрела на дочь: прямая, безжизненная, безнадёжная. Перевод не был нужен. Таша и так поняла, что девочка не переживёт ночи. И в этот миг Арон шагнул вперёд. Лекарь не замедлил встать между дэем и детской кроваткой: — Что ты здесь забыть, человек? — с холодным акцентом отчеканил он. — Я пришёл помочь. — Ты ей не помочь. Излечить тело — можно. Душа умирать — нужно отпустить. — Эта девочка не должна умирать. — Кто ты есть, дэй? Кто ты есть решать это? — А вы, знахарь? Таша вдруг услышала тишину, которой не было раньше, и посмотрела на кровать. Лана не металась больше. Лежала тихо, дышала редко. Лицо девочки было спокойным, почти умиротворённым… и бледность кожи медленно обращалась восковой. Тело устало бороться за жизнь. Нирулин рванула к лекарю, крича что-то, срываясь на визг, цверг отшатнулся — и Арон, беспрепятственно пройдя вперёд, опустился на краешек постели. Лекарь угрюмо посмотрел, как дэй бережно берёт умирающего ребёнка на руки; потом рухнул на стул чуть поодаль, повесив голову. — Рих хаб альн дсе мийн кфарт гехамт, — выплюнул лекарь. — Инд дурр ривст лаен, мехнер. — Я сделал всё, что в моих силах, — забубнил Джеми, поёжившись, — ты только всё испортишь, человек. — Эр ривд шривиг инд рканк. Руф мерхедн. Зир гебегн рдотен хириг, инд дурр… дурр…* (*прим.: Это будет трудно и больно. Для ребёнка. Она встречает смерть спокойно, а ты… ты… (цверг.) — А я не привык уступать, — сказал Арон. В его руках умирающая девочка казалось совсем крохотной. — Даже смерти. Положив ладонь на детский лоб, дэй закрыл глаза. Лана уже дышала почти неслышно. Таше приходилось напрягать слух, чтобы различать вдохи в звенящей тишине. Вдох, выдох, и снова, и… Вдох. Тишина. Заставившая Ташу похолодеть. О нет… Арон не шевельнулся. Лишь бормотнул что-то — так тихо, что даже Таша не сумела расслышать. Крепче сжал губы. Под ритм собственного сердца, выколачивавшего обречённую дробь, Таша стиснула ослабевшие пальцы в кулак. Не надо, Арон, отчаянно подумала она. Не молчи. Минутой раньше ты это скажешь или позже — ничего не… И удивлённо воззрилась на то, как дэй, обмякнув, кренится набок. Они с Джеми одновременно кинулись вперёд, вцепившись в чёрную накидку. Поддержали дэя с двух сторон, не давая упасть; опустились на кровать рядом с ним. — Арон, что с тобой? — Таша встревоженно вгляделась в его лицо. — Ар… Осеклась. Недоверчиво вглядываясь в его совершенно неподвижные черты, напрягла слух. И прижала ладонь ко рту. Дэй не дышал. — Что с ним? — недоумённо осведомился лекарь. Таша приникла ухом к груди дэя. Его сердце не билось. Этого не может быть. Не мо-жет. — Он… — Таша сглотнула; произнести слово вышло только шёпотом, — он… Подняла взгляд, посмотрев на Джеми — который почему-то следил за происходящим без всякого удивления, зато со странным естествоиспытательским интересом. — Он… И, различив в тишине уверенное «тук», оборвала фразу на полуслове. Таша отпрянула — чтобы увидеть, как ресницы Арона дрогнут, и услышать судорожный вдох. Двойной. — Арон? — прошептала она. Дэй открыл глаза. Выпрямился. Посмотрел прямо перед собой странным недвижным взглядом, будто вернувшись из кошмарного сна. Потом — на Ташу: словно после долгой разлуки, словно не в силах поверить, что она здесь, перед ним. Настоящая, живая. — Таша… — лицо его мало-помалу прояснялось. Он слегка улыбнулся. — Прости, что не предупредил. Лана, моргая голубыми глазёнками, тихо хныкнула. Арон кивком позволил Нирулин, мертвенно бледной от волнения, подойти ближе. Осторожно передал девочку матери, и Лана не замедлила разреветься. Лекарь тоже подскочил ближе; подозрительно взглянул на щёки девочки, раскрасившиеся здоровым румянцем, пощупал лоб, велел высунуть язык — чего добился не сразу. Джеми, заинтересованно поднявшись с постели, наблюдал за осмотром в непосредственной близости. Затем цверг озадаченно погладил девочку по рыжей макушке. — Я не верить, — лекарь повернулся к дэю. — Буду наблюдать… хуже может быть… но, кажется, девочка есть здорова! То, как муж Нирулин вскочил с табурета, чтобы обнять разом жену и дочь, Таша уже видела краем глаза. Она, не моргая, смотрела на Арона. — Ты сделал то, что я думаю? — почему-то сиплым голосом спросила она. Арон, помедлив, кивнул. Оставив её искать слова, отказывавшиеся находиться. — Может, ты ещё и Волшбное Крещение проводить умеешь? — наконец тихо произнесла Таша. — Я над этим работаю. Серебристые глаза — против серых. Непонимание — против ироничной невозмутимости. — А говорил, что не святой… — Я не лгал. |