Книга Средь бала лжи, страница 121 – Евгения Сафонова

Шагнув к окну, Таша сердито взялась за створки… и, держась за них, подпрыгнула.

— Лишь из уважения к твоему феноменальному упрямству, — бросила она, выпрямляясь на подоконнике, чтобы принять предложенную руку.

Их пальцы соприкоснулись — и в один миг Таша ощутила себя лёгкой, как воздух.

Когда Алексас потянул её вперёд, она легко и просто скользнула навстречу морозной пустоте, холод которой совершенно не чувствовался. Луна сияла за его спиной, такая яркая, что звёзды были едва видны; казалось, под ногами Алексаса серебристые лучи становятся плотнее, сплетая прозрачный сияющий мост, — но когда Таша попыталась сделать шаг сама, нога ушла в пустоту.

— Боюсь, подобное без тренировки даже тебе не по силам. — Алексас притянул её к себе, обняв за талию в вальсовой позиции, и упавшее в страхе сердце забилось быстрее уже совсем не от страха. — Подарите мне ещё один вальс, моя королева?

В лунном свете глаза его казались странно светлыми. И бархатно-обволакивающими, как у кота. И эта его хитрая улыбка…

Не дожидаясь согласия, он медленно и мягко полетел куда-то спиной вперёд, увлекая её за собой. Тихим свистом обозначил мелодию вальса — и в этом танце от неё требовалось лишь не отпускать его руки, пока они, медленно кружась, поднимались всё выше: туда, где деревья казались игрушечным, замок — кукольным домиком, все его обитатели и сама земля — далёкими и неважными.

— Знаешь… когда Двоедушие кончилось, ты казался мне другим, — когда крыша башни осталась далеко под ногами, сказала Таша.

Она не знала, зачем говорит это. Но сказать почему-то казалось очень важным. Хотя бы затем, что просто дальше смотреть ему в глаза казалось невозможным: нечто в этом взгляде влекло её к действию, и из всех действий, возможных в этой ситуации, она выбрала самое простое и невинное — заговорить.

Доведя музыкальную фразу до логического завершения, Алексас улыбнулся.

— Тогда я и был другим. Тяжело было сразу свыкнуться с тем, как всё изменилось. С мыслью, что теперь в этом теле я — один.

— Но ты не один. Я… ты порой очень похож на Джеми. Он всё ещё с нами. Где-то в тебе. — Таша находила в себе силы не опускать взгляд, пусть даже это казалось чудовищно трудным — особенно когда она чувствовала тепло его дыхания на своих щеках. — И ты действительно стал другим. В тебе появилось то, чего не было до этого.

— Да? Что же?

— Не знаю. Вернее, знаю, наверное, но не могу сказать, — и, помолчав, добавила едва слышно, — но мне это нравится.

Он только улыбался.

Они замерли в воздухе, очень далеко над землёй. Таше было совсем не холодно; под ногами её стыло небо, ночь и лунный свет, над головой рассыпались колючие зимние звёзды, и она сказала — на самом деле спросила — то, что давно хотела сказать.

— Я не могу понять, откуда у тебя такие силы. И Найдж тоже. Джеми не мог так летать, я сама видела… и сопротивляться такому сильному колдуну тоже не смог бы.

— Не смог бы, — повторил Алексас. — Но я могу. Ради тебя — всё, что захочешь.

— Прямо-таки всё? — кляня свою внутреннюю язву, всё же улыбнулась она.

Алексас долго смотрел на неё. Уже без улыбки. Смотрел, пока Таша не поняла, что дрожит, а весь смех внутри неё не затих, уступив место предельной, безграничной серьёзности.

Нет, он смотрел не так, как Арон на болотах Шэдвар. Похоже, но по-другому. Как же там было… страсть, нежность, трепет? Всё и ещё больше? Да, и что-то ещё…

В этом «ещё» и заключалась разница.

Тот взгляд молил. Этот — приказывал.

Этот манящий бархатный взгляд…

— Да, — мягко и очень, очень тихо произнёс Алексас. — Ведь я люблю тебя.

* * *

— Знаете, что нравится мне меньше всего? — спросил Иллюзионист, когда очередной очень тёмный туннель сменил другой, ещё более тёмный.

— Дай-ка угадаю. Крысы отстали? — предположил Мечник.

Иллюзионист кивнул: глаза его расцвечивало довольно-таки мрачное выражение, пугающе смотревшееся на вечно улыбчивом лице.

— Крысы поумнее нас будут, — тихо заметил Заклинатель. — Они-то сюда не суются.

— А, может, просто трусливее, — пожал плечами Арон.

Амадэй казался спокойным, но что-то в его повадках изменилось. Некое напряжение проскальзывало в походке, в ином повороте головы — и причина этого была ясна всем.

Они были близко. Они знали это, даже не спрашивая Странника.

Кес всматривался во мрак сощуренными жёлтыми глазами. Лив, так и не пришедшая в себя, лежала на его спине; тонкие руки свешивались вниз безжизненными веточками.

— Теперь ещё девчонку грузом таскать, — проворчал Заклинатель, тоскливо почесав нос.

— Я разбужу её, — сказал Арон. — Просто пока…

И, недоговорив, замер одновременно со Странником.

— Здесь, — коротко сказал Мастер.

Туннель уходил вперёд без особых изменений. В воздухе разливался тёмный холод и запах сырости, справа виднелось небольшое ответвление: Кес туда пролез бы разве что ползком. Сбоку в свете магического пламени, крохотными язычками сиявшего на кончиках пальцев Странника, слегка поблескивал грубый камень стен, сверху — бугристый потолок, снизу — трещина в полу.

И всё.

— Если ваша сестра тут, она и правда очень хорошо спряталась, — мрачно заметил Заклинатель. Размяв пальцы, исполнил руками короткие витиеватые пассы. — Хм… на первый взгляд…

— Тшшш.

Пятеро мужчин оглянулись на шипящего дракона.

Кес напряжённо всматривался в кисельный мрак туннеля справа: хвост дракона вновь нервно подметал землю.

— Снимите девочку, — шелестяще велел он. — И отойдите.

Иллюзионист не стал тратить время на то, чтобы карабкаться по драконьей лапе. Просто взмыл в воздух — и, подхватив Лив на руки, вместе с ней плавно опустился наземь.

Как выяснилось, очень вовремя.

Кес выдохнул пламя одновременно с тем, как тьма ожила огромной стремительной тенью. Она метнулась к дракону — и огонь, разбившийся о чёрную слизистую чешую, поглотила жадная темнота.

Когда Кес, ударив темноту когтистой лапой, выдохнул снова — пламя на миг осветило кольца чешуйчатого тела без лап и крыльев, змеиную голову, немигающие жёлтые глаза над огромной пастью, полупрозрачные зубы-иглы…

— Виверн! — выплюнул Мечник, схватившись за рукоять меча. Остальные лишь отступили подальше: подземные драконы мало напоминали своих наземных собратьев, но одна общая черта у них точно была.

А именно — полная неуязвимость к магии.

Виверн метнулся вперёд, и тело Лив во сне выгнулось дугой: кольчатая тварь распрямилась слишком быстро, и ослеплённый собственным пламенем Кес не сумел предупредить удара. Поросшая шипастыми отростками голова, по быстроте и мощи сравнимая с булавой, ударила багрового дракона чуть ниже шеи — и Кес взревел, когда один из крупных шипов проник в щель между чешуёй.