Онлайн книга «Где валяются поцелуи. Париж»
– Как приятно на рассвете, к животу присохли дети, – создала Катя нечто похожее из французских слов. – Хорошая песня. Я даже знаю второй куплет: – Как приятно на рассвете, в животе играют дети, – продолжил Жак. Он валялся рядом с Катей. Вставать не хотелось. Не открывая глаз, начал рыскать рукой под простыней, пока не нашел. Положил ее на грудь Кати. – Только не двойня. – Почему нет? – Они же меня съедят. Кажется, кто-то положил мне руку на грудь. Это ты? – Нет. Кто этот негодяй? Неужели он? Сейчас я убью его. – Нет, не надо. Я ему все рассказала. Он оказался вполне себе годяем. – Что сказал? – Сказал, что ты мерзавец. Я не думала, что признаваться в любви так же сложно, как и признаваться в обратном. Хорошо, что вовремя позвонила его мама. Единственный случай, когда я была рада ее звонку. – Отлично! – воскликнул Жак. Перейдем тогда сразу к третьему… куплету, – пояснил он: – Как приятно на рассвете, на живот забрались дети. Я про свой. – Обещай мне, что не растолстеешь. Хотя со мной тебе это не грозит. – Клянусь. Я даже готов перейти на молекулярную кухню. – Удивительно, как из какой-то молекулы вырастают такие, как мы. Ты знаешь, что сперматозоид может жить в женщине до нескольких лет? – Лет? – То есть дней. – Да, а я-то уже представил, как он там выучился, сделал карьеру, обзавелся каким-то хозяйством, а когда уже понял, что хозяйство одному не потянуть, покорился судьбе, сдался яйцеклетке. Нагулялся, можно и под венец. – Женщина выбирает, а не мужчина. – Ну, хорошо, пусть так. А как понять, что она меня выбрала? – Она захочет от тебя детей. – Я услышу на рассвете, как тебя волнуют дети, – обнял Жак Катю и открыл глаза. – Никаких детей, я сама еще хочу покапризничать, – завизжала Катя на всю квартиру, которая была значительно меньше, чем у Пьера, и находилась далеко не в центре Парижа, зато жил он один, то есть мать Жаку не названивала целыми днями. «Никогда бы не подумала, что буду получать удовольствие от отсутствия чьих-то звонков». Чихнула в этот момент Катя. «Вот, правду говорю». – Будь здорова, – пришлось ему повторить еще три раза подряд. – Если я чихну 100 раз. Ты будешь 100 раз говорить мне «Будь здорова»? – Нет, пойду в аптеку. – Весна цветет, девушка чихает. * * * На нее упал свет, он был тяжелый, скинуть его можно было только вместе с одеялом. Так она и сделала, решив сегодня начать жить пораньше. Встала и открыла окно, облокотившись на подоконник и встав на цыпочки, посмотрела вниз. Тут же скворцы сделали в ее голове скворечник и, весело щебеча, уже собирались развести там птенцов. «Всем хочется жить в красивом доме», – заправила за ушко упавшую на лоб челку Катя. Пока Катя любовалась пожаром сирени, пламя которого переливалось от фиолетового до белого, она привыкла к пернатым. – Как тебе Жан-Жак? – неожиданно вернул ее в комнату голос Пьера. – Безумный. Как и все мужчины, зацикленный на своей персоне, – озорно ответила Катя, особо не углубляясь в смысл произнесенных слов. – Да, слишком уж уверен в себе, – не заметил Пьер явной симпатии Кати к его другу. – Ты помнишь, что он сказал про нас: ты просто плодородная почва, на которой Пьер зацвел. – В чем-то он, конечно, прав. Ты долго будешь торчать в окне? Иди ко мне? – А что там у тебя? – Кино, очень интересное, – прибавил он звука телевизору. До Кати долетел разговор двух женщин: – Как вечеринка вчера прошла? – Мужчина был симпатичный, но женатый. – Самое щедрое случается, когда ты этого не заслуживаешь. И чем дело кончилось? – Развелся. Я слышу по голосу, тебя что-то беспокоит? – Да, знаешь, после двадцати пяти как-то реже стали звать замуж. – Все дело в слухе, мы повзрослели и уже не слышим пустозвонов. – Это да. Иногда от его выходок меня такое зло берет. – Я знаю, это от нехватки фруктов. – Каких фруктов? – Грушу купи, боксерскую. – Месть – не самое лучшее средство для выяснения отношений. – Конечно, это же чистая химия – эффективная, но вредная. — Как ты можешь смотреть такую муру? – Теннис жду. – Ага, а пока сериал? – Зря ты иронизируешь. Здесь хорошие актеры заняты. – Значит, уже не настолько заняты, раз снимаются в сериалах. Занятые играют в большом кино. – Ну, вообще тема интересная, здесь есть над чем подумать. – А здесь скворцы и сирень и не надо ни над чем думать. Иди посмотри, как красиво, я хотела бы жить в таком окне. – Прямо на подоконнике? – Да, как домашний цветок. – Она была похожа на легкое белое вино, выпьешь такого бокал, сразу хочется еще и еще, так до дна. Я готов был опуститься с нею до дна, предаться всем самым немыслимым порокам, после залечь там, обнявшись, и считать звезды. В море их тоже полно, – процитировала Катя. – Это откуда? – Из России. Ты его не знаешь. – Я знаю. Женщины не умнее нас, они безумней. Возьмешь меня к себе? – Иногда ему казалось, что золотая рыбка только клевала приманку, а порой – что уже плотно сидит на крючке. Сейчас, сидя на крючке, золотая рыбка понимала, что чувствует птица в золотой клетке. Несмотря на наличие золота, каждой из них было нелегко. Рыбке, как ни крути, нужно было море, птице – солнце. Кате нужно было и то и другое. Она даже не хотела, чтобы кто-то ей это дал, просто чтобы было, и все. У Пьера была только квартира в Париже и окно, в котором она сейчас жила. – Подоконник узкий, односпальный. Ты будешь постоянно падать. – Буду тогда поливать тебя по утрам кофе, пока ты не вернешься обратно. – Нет, ты можешь забыть, у тебя же теннис. Знаешь, о чем я думаю иногда? – оторвала ноги от пола Катя, будто хотела перевалиться за. – Послать все к чертям, чтобы начать новую жизнь. – Разве ты не начала? – Нет, я просто оказалась в твоей. * * * Все как-то успокоилось потихоньку, пока на глаза мне не попалась эта ужасная статья, точнее, подкинули коллеги. Я не сразу поняла, кто такое мог написать, только спустя время до меня дошло: однажды Стив пришел в больничку с каким-то своим приятелем – журналистом. Благодаря ему мне пришлось пережить весь этот кошмар еще раз. А столбики из газеты до сих пор стоят передо мной, будто заученные наизусть стихи: |