Книга Трон Знания. Книга 2, страница 115 – Такаббир Эль Кебади

Дверь тихо отворилась, впустила сноп света и сдавила его до тончайшей нити. Адэр повернул голову. Возле порога стояла Эйра. Эйра, а не Малика! Глаза горели палящим огнем, губы подрагивали, выдавая смущение. Белое длинное платье с чередой сверкающих пуговиц на груди подчеркивало смуглость кожи. Высоко подобранные волосы делали черты лица соблазнительно юными.

— Подойди, — проговорил Адэр и приподнялся на подушках.

Эйра остановилась в двух шагах от кровати. Адэр не сдержал себя и приблизился к ней. Она отвела взор.

— Ты пришла по своей воле?

— Да.

— Ты будешь покорна?

— Да.

— И не уйдешь, пока не отпущу?

— Да.

— Распусти волосы. Дай на себя посмотреть.

Эйра стянула с головы атласную белую ленту. Черная река заструилась по хрупким плечам и гибкой спине.

Адэр протянул руку. Эйра отшатнулась.

— Не бойся.

— Я не боюсь.

— Я буду нежным.

— Знаю.

Адэр легонько прикоснулся пальцами к ее горячим губам:

— Выключить свет?

— Мы можем начать, как хочу я?

Адэр прижал ее к себе, вдохнул аромат горных лугов и прохладу стремительных рек:

— Моя девочка…

Эйра выскользнула из рук:

— Я разденусь сама. Но пока я не сниму платье, вы не тронете меня. Пообещайте.

— Это игра?

— Называйте, как хотите. Обещайте, — повторила Эйра.

— Хорошо. Обещаю.

— Я обманула вас, Адэр. Мои глаза изменят цвет, когда я встану с вашей постели, — сказала она и расстегнула верхнюю пуговицу. — Они станут серыми как мертвое зимнее море.

Глядя на пухлые губы, Адэр качнулся с пятки на носок:

— Цвет глаз не имеет для меня значения.

— Порочная постель для моруны — страшный грех.

— Я отпущу тебе грехи.

Взор перекочевал на тонкие изящные пальцы. Касание — и перламутровая, как жемчуг, пуговица выскользнула из очередной петельки. Тонкая белая ткань разошлась на девичьей груди и открыла взору глубокую ложбинку.

— По цвету моих глаз о порочной связи узнают все.

Адэр сцепил за спиной руки:

— Эйра! Игра затянулась.

— Народ невзлюбит вас. Правитель не имеет права приближать к себе моруну-грешницу.

Не сводя взора с шелковой кожи, Адэр прошептал:

— Девочка моя… мне надоело играть.

— Моруны отрекутся от вас, как от потворщика греха. Вам придется забыть об их землях.

— Мне не нужен их полуостров.

— Перед вами встанет выбор: изгнать меня или стать самым презренным правителем за всю историю Грасс-дэ-мора. Но вы уже не сможете без Эйры…

Адэр до боли в пальцах сжал за спиной кулаки. Сил сдерживать себя почти не осталось, и он мысленно умолял ее расстегнуть последнюю пуговицу и скинуть платье.

Она надрывно заговорила, будто каждое слово обжигало ее изнутри:

— После Эйры любая женщина станет, что полова — без запаха, без вкуса. Ваши дни превратятся в бесконечные промозглые сумерки. Кого бы вы ни затащили в постель, будете искать в ней Эйру. Неудовлетворенная плоть измучает вас, и вы сбежите в Тезар. Каждую ночь вы будете зарываться лицом в подушку, чтобы не видеть ту, кто лежит под вами. Вы будете выть, а не стонать. Вы поймете, что значит — разрываться на части. Ваши силы бороться с собой иссякнут. Вы оставите трон, смените величественный наряд на рубище, бросите Тезар и поползете к Эйре. Но никогда не найдете ее. Теперь вы знаете, что произойдет, если завладеете моруной. Но вы сможете смотреть на солнце и дышать.

— А ты?

— После этой ночи мир Эйры станет серым. А в сером мире моруны долго не живут.

— Ты разыгрываешь меня?

— Моя жизнь в ваших руках. В чем розыгрыш?

— Ты решила меня запугать, но я-то знаю, что никогда не стану ручным зверьком.

— А зверем в клетке?

— Брось! Я не верю ни единому слову. Если то, что ты рассказала о морунах — правда… ты бы не пришла.

— Я сделаю все, что вы захотите. Я поклялась.

— Ты приносишь себя в жертву? Ради чего, Эйра? Ради кого? Ради чужих детей, которых ты не знаешь и никогда не увидишь? Никто из них не скажет тебе даже спасибо, потому что детский мозг не способен оценить твой поступок. А если кто и оценит, то вряд ли назовет тебя святой. Так скажи, ради чего ты решила собой пожертвовать?

— Не ради, а во имя. В мире все должно свершаться во имя любви, а не ради низменных желаний. В этом смысл моей веры и смысл моей жизни.

— Во имя любви ты воткнула в человека нож.

— Да! Мной двигала любовь. — Эйра расстегнула последнюю пуговицу и скинула платье. Бронзовое тело замерцало в свете ночника. — Я ваша, мой правитель.

Под ее пристальным взглядом Адэр взял со стола папку с документами, уселся в глубокое кожаное кресло.

— Вы от меня отказываетесь?

Адэр открыл папку:

— Да, Эйра.

— Почему?

— Мне нужна женщина, после которой все остальные — полова. Мне нужна женщина, после которой не будет других. А жертва мне не нужна.

Адэр пролистывал документы, а глаза тайком ловили каждое ее движение, как она берет с пола платье, как поднимает руки, и белоснежная ткань скользит по смуглому телу, будто шелк по шелку, как застегивает на груди пуговицы, как поправляет воротник и рукава. И то, как она одевалась, возбуждало сильнее, чем ожидание бурной ночи.

Неторопливо, словно еще в чем-то сомневаясь, Эйра пошла к двери. Развернулась:

— Как я могу отблагодарить вас?

Адэр протянул руку:

— Поцелуя будет достаточно.

Она потерла напряженными ладонями бедра, обтянутые нежной тканью.

— Я не настаиваю, — сказал Адэр и уставился в бумаги.

Она приблизилась, взяла его руку, перевернула и поцеловала в центр ладони.

В дверь постучали.

— Мой правитель! К вам маркиз Бархат, — прозвучал голос Гюста.

— Сколько раз повторять… — начал Адэр, а на пороге уже возник Вилар.

— Занят? — спросил он, глянув на стол, заваленный бумагами.

— Как всегда.

— Очередная бессонная ночь?

— Тороплюсь наверстать многое. — Адэр закрыл блокнот. — Как съездил?

Вилар устало сел на стул, облокотился на колени:

— Никак. Барахтаюсь, как рыба в бочке. Дожди или ранние морозы остановят работы. Люди спят под открытым небом. Еле держат лопаты в руках. Уходят домой, и я удивляюсь, что их заставляет каждый раз возвращаться — страх перед искупительными поселениями или безысходность?